[Samoil_Yusufov10]

Час был настолько поздним, что даже в "Пони" народ медленно растекался по комнатам. Зал, который до того казался ярко освещенным и оживленным, погрузился в полумрак, как при свете тлеющей лучины. Последняя громкая компания людей уже давно покинула таверну, и за столами оставалось человек семь с недопитыми пинтами. В конце концов и пятеро пьяных хоббитов встали со скамей и разошлись по спальням.
А опечаленный гном все еще сидел, согнувшись над кружкой сладкого эля. Наркисс изредка поглядывал на него с нетерпением. А затем попросил:
- Господин, гном. Позвольте Вашему покорному слуге покинуть рабочее место, и погрузиться в сладкий сон.
- Ты, Наркисс, не волнуйся. Я сам тут справлюсь. Допью кружку и тоже пойду.
Хозяин заведения закрыл проход за стойку деревянной дверцей на ржавых петлях и ушел из комнаты.
Гном продолжал о чем-то грустно размышлять. Его лицо сморщилось при каких-то неприятных воспоминаниях. Вновь и вновь он поднимал крупную кружу и переливал хмель в сухое горло.
Тут к нему подсел второй оставшийся в зале посетитель. Тот тоже был длиннобород.
Из под темно-зеленого, как июньская листва, капюшона на нашего гнома глядели мутные, как колодец глаза, далее шел румяный от сырости широкий орлиный нос - самая заметная его черта, а под ним начинала расти длинная и аккуратная белая борода. Во всем виде странника замечалось что-то очень знакомое нашему гному.
- Что печалишься, сынок, - сказал подсевший посетитель. Наш длиннобород заметил, что слово "внучок" было бы уместней при такой явно немалой разности возрастов.
- Да встретил я одного слепца - нашего с тобой брата. Тот говорил вещи умные, но печальные.
- А что он говорил, сынок?
- Дело это было, когда мы вновь собрались и веселье устроили. Пляски, хмель, разговоры - все как положено. А потом за арфы взялись - печаль и грусть пробудились, снова заводили песни и про Казад-Дум, и про Гундабад, и про замысел Ауле. И тогда слепец начал: "Все прошло, - говорит. - Близиться к концу наш век. Скоро встретим свой последний день, и обратимся в валуны, из которых сотворены. Уйдем из мира раньше людей и эльфов. Разбрелись мы по миру. Погибли великие воины и цари, а жены наши больше не рожают героев. Ауле давно отвернулся от нас, ибо понял, - говорит, - что не осуществил свой замысел, создал уродов и извращенных существ. Не помог он нам в войнах с орками и Врагом за наши земли. А сам Эру ненавидит нас, как ненавидят чужие творения. Нет нам пути к спасению".
- Да что он знает! - внезапная ярость странника поразила нашего гнома. - Что видел этот молодой глупец! Я жил в давние годы, и до сих пор живу. Клянусь сердцем, рождается все больше смелых героев среди потомков первых длиннобородов. Нет, гоблины не победили. Гномов не сломать.
Наш гном косо исподлобья посмотрел на собеседника.
- Ты, сынок, кому больше веришь? мне или глупцу! Я тебе говорю, мы созданы пришельцами и гонимым народом, чтобы однажды показать всем силу гномов, нашу стойкость. Они нас ненавидят в своих городах. А потом будут выпрашивать нашего покровительства, ведь мы, а не они, искусны во всех ремеслах. Нет, он неправ! Ауле любит нас, но Эру проверяет нашу силу! Это испытание, чтобы стать творениями Илуватора, также, как люди и эльфы стали. Не иссякнет род Дурина, пока не выпадет моя борода, а у гномов бороды не выпадают, сынок, даже после смерти.
Странник воодушевил нашего гнома: - Ты прав. Мы однажды вернемся царями Мглистых и Серых гор. И тогда Эру полюбит нас.
Наш гном весело полетел в свою комнату, легко кинув: "Удачи!"

***
Наш гном влетел в свою комнату в таком хорошем настроении, что ему захотелось петь и петь про былые времена и про грядущие знамения. Он схватил арфу и стал напевать веселую и глуповатую детскую гномийскую песенку:

Эх, Дурин, прародитель,
Что город гномов основал,
Своих детей ты обучал,
И гномам был учитель.
Нес с собой ты свет
В 'очах помутневших.
И бородою аккуратной
Гномам отдавал привет.
Эх, твой широкий нос орлиный,
Будет символом везде,
Что в час невзгоды и обиды,
Ты возник во тьме.

На этой строчке гном остановился и призадумался.
Он быстро подбежал к окну и успел уловить край зеленого, как июньская листва, плаща, прежде, чем через мгновение маленькая фигура растворилась в ночном мраке...

***
Яркий месяц медленно плыл по небосводу, освещая Зеленый тракт. По дороге в этот час пронеслась увядающая фигура. Она проделала свой путь от "Гарцующего пони" до ворот Бри, медленно иссякая как воск, пока не исчезла в пустоте, так же как возникла из нее.

***
Многие могут сказать, что это лишь сказки старых глупых гномов, до сих пор верящих в грядущий восход гномийского племени. Другие, что это история - выдумка, но несет, в себе часть истины. А третьи, и я причисляю себя к ним, скажут, что древние герои способны явиться тем, кто не чужд прошлому своего племени и близок к предкам. И не важно, как и когда возникнут они - духом или, быть может, сновидением - но главное, что они принесут собой ту брезжащую искру надежды, которую должен охранять в себе гном... А тем, кто отрицает всякую надежду, явиться гневный царь, и посетит их кошмар наяву.