[oigenn]

Глава тринадцатая. Долгий путь в Шир.

Дороги разбитой и отступающей армии всегда одинаковы. С неба непременно моросит мерзкий холодный дождь, под ногами чавкает вязкая грязь, съедая сапоги за пару дней, а хмурые морды голодных товарищей надоедают хуже пареной репы. Пьянит лишь горькая свобода от команд, так как полководцы и офицеры спасаются уже далеко впереди, не оставив никаких указаний и карт с местами привалов и пунктов выдачи баланды. А ты топаешь, грязный и жутко продрогший от холода и страха, вслед за телегой с немногими уцелевшими припасами и мечтаешь о каких-то сказочных богатствах вроде чая и одеяла в теплом уголке казармы.
Вот и тут наша дорога была именно такой, только на сей раз шел я первый, топая по грязи впереди своего небольшого отряда и оглядываясь лишь на треск очередной поломки наших телег. Тогда приходилось останавливаться и терпеливо ждать, пока орки чинят развалюху под бодрые вопли Слышки, который раздавал ценные указания, ничуть не смущаясь тем, что орки и так работали на совесть, да еще и не понимали всемирного. И на все это хмуро смотрело с перекладины нашей ненаглядной катапульты Око, увенчанное Железной короной Севера.
Впрочем, надо вернуться немного назад…
Там, на курганчике, в кольце ангмарцев, сложно было бы поверить, что объединенные силы меня, добра и следопытов уже победили в битве за Примостье. Оптимистов в наших рядах уж точно не было, и будущее виделось коротким, хотя и весьма насыщенным на жуткие события. А мы действительно уже были победителями. Ускакавшая за следопытами по тракту ангмарская конница уже попала в засаду и откинула копыта в полном составе, за исключением тех «счастливчиков», что кружили вокруг нас подале, опасаясь попасть под выстрел. Но самое главное, далеко позади вражеской армии, всеми забытые примостные укрепления уже были разобраны и основная армия следопытов, усиленная брийским ополчением и эльфийскими лучниками с Ривенделла, спокойно переждав ночную битву за Примостьем, переходила мост, занимая без всякого сопротивления ангмарские лагеря и захватывая в плен напуганных горцев-обозников.
А мы на курганчике снова и снова схватывались с орками, напрочь позабыв про все прочее на свете. Орки были твердо намерены выпотрошить нас самолично, так что бой шел ожесточенный. Ни они, ни мы, занятые взаимной резней, даже не заметили момент, когда колонны ангмарцев, до того бывшие зрителями в этом театре крови, внезапно дрогнули под ударом с тыла следопытской конницы. Отряды северян попытались спешно перестроиться, но под ливнем эльфийских стрел сделать это было трудно. Без вражьей конницы эльфы расстреливали ангмарцев как на учениях, а несогласованные попытки отдельных отрядов сбить лучников с их позиций быстро отбивались всадниками следопытов.
Врезав ближайшему орку мечом по башке, получив в ответку топором по щиту, я был настолько увлечен процессом выживания, что не сразу сообразил, почему вокруг внезапно раздался радостный вопль. Орку в этот момент всадили в грудь сразу два копья, что позволило перевести дух и оглядеться. Увиденное поразило. Остатки орков, развернувшись, драпали от нас в разные стороны, надеясь добежать до леса, неизменно, впрочем, проигрывая в скорости эльфийским стрелам. Да и блеск стали у опушки леса сулил мало хорошего немногим чемпионам по забегам на дальние дистанции. А на поле безраздельно царили наши, судя по стягам, отряды – конь на зеленом поле – Ривенделла, кабан на фиолетовом – Бри и черные знамена с серебряными звездами следопытов. Осталась только восхвалить Валар за чудесное спасение и с гордостью заявить Соломке, что все, блин, шло по плану и было под контролем. «В …. такой контроль» капитану в схватке с его то ростом пришлось тяжелей всех, он был залит чужой и своей кровью, хотя ничего серьезней пары глубоких порезов не наблюдалось «нас же просто бросили как кость собаке!» «Угу» я вытер меч о кусок чьего то плаща «я ж говорил, что у следопытов есть план. Могли, конечно, нам и сказать, но теперь то что жаловаться?» Соломка вздохнул и вновь обрел свое легендарное хладнокровие. А вокруг был настоящий праздник безумия, выжившие ополченцы, пьяные от радости, ошалевшие от счастья быть живыми, находили глазами выживших друзей и родичей, рыдали над погибшими или же, ругаясь, перевязывали свои и чужие раны.
А вот мне радоваться не шибко хотелось. Судя по количеству союзников на поле, как бы не обломался нам грабеж ангмарского лагеря – стоит только промедлить – так вынесут все, даже навоз. Потому оставив раненных под охраной, я решительно повел свой поредевший отряд к ангмарским повозкам. Грабили уже действительно без нас, начав видать задолго до гибели или сдачи последних вражеских подразделений. Впрочем, добра было столько, что хватило и моим бойцам, споро и профессионально организовавших сразу и погрузку трофеев на телеги под нашим знаменем. Я же в добавок имел наглость заявиться к следопытам и настоять на назначении (как героя битвы и знатока темного наречия) комендантом офицерского лагеря врага для поиска и сохранения ценных карт и бумаг. Пользуясь следопытскими полномочиями, мы быстро выкинули со штабных палаток всех прочих трофейщиков и приступили к планомерному осмотру всего и вся. Так что к вечеру следопыты и эльфы получили груду донесений с Ангмара, а мы пару мешков серебра и мешок золота, не считая полезных в хозяйстве драгоценных безделушек и множества ценных одежд. Мой авторитет как командира в ополчении после этого вырос до небес, слушались беспрекословно. За ночь мы уже шустро отправили все добро в лагерь на севере, вместе с трофейными быками и обозными лошадками - все сгодятся для хозяйства.
Немного поспав и умывшись, я только успел позавтракать деликатесами, доставленными прямо с Карн-Дума, как получил вызов в штаб следопытов. Теперь, когда горячка грабежа спала, можно было и узнать, каким таким чудом мы таки победили и что теперь планируется в несомненно светлом будущем. В штабе царило веселое благодушие – победили малой кровью, трофеи огромны, а ангмарцы не сунутся за добавкой в ближайшие пару лет точно. Насчет малой крови у меня и народа с ополчения Северного нагорья были, конечно, свои соображения, но что мы великим? Впрочем, на совещании сказали несколько слов и о наших подвигах, высоко оценив мою способность неожиданно ударить и вовремя отступить. Мол, и назначили меня исключительно из-за полководческого глазомера – потому и не предупредили о тактике выманивании анмарцев из лагеря, сам же сообразил. Оставалось мило улыбаться и клятвенно пообещать себе организовать такой же хитрый план выманивания следопытам и остроухим. Пусть в следующий раз сами режутся с орками морда к морде, брошенные союзниками на поле боя, любители бить в спину издалека.
Впрочем, новости действительно были радостные. Армия ангмарцев, ушедшая к Бри, также была полностью уничтожена. Следопыты, оказывается, давно следили за Ветровидом, так что когда его измена стала очевидной и встреча с ангмарцами подтвердила все подозрения, просто подождали отъезда северян и вырезали вчистую всю шайку-лейку доморощенного правителя Бри. Получив от пленных все сигналы для связи, они потом спокойно заслали к ангмарцам своих под видом проводников и завели все вражье войско под южные ворота Бри. Когда, к большому удивлению северян, ворота оказались закрыты, трепыхаться им уже было поздно. Со стен и с леса ударили катапульты и лучники, благо сыновья Элронда привели с Ривенделла неслабую такую толпу остроухих. Бой вышел недолгим, ангмарцам не помогли ни их многочисленность, ни ожесточенность обреченных. Порубили их знатно, а потом союзная армия дотопала до Примостья и стала спокойно ждать, когда и вторая армия северян заглотит наживку.
Да уж, выходит и наше милое приключение в доме у Хвата было под наблюдение следопытов, решивших не спасать нас, чтобы не спугнуть ангмарцев. Что ж, и так бывает, когда события великие, а люди маленькие, при призе в целую вражескую армию следопыты и своих то спасать не стали бы, что уж говорить о союзниках.
После победного совещания история ополчения Северного нагорья закончилась. Нас официально отпустили по домам и даж выплатили скромное жалование, своим размером вызвавшее тихие смешки парней, у которых ангмарским добром были набиты все котомки. Народ активно зазывал вернуться в лагерь и зажить припеваючи, отстроить даже свой городок, но после Шира дурная привычка к хорошей кухне, доброму винцу и теплой кровати всячески препятствовала жизни в суровых лесных условиях. Так что отправив свою (а заодно и Соломкину) долю в Эстельдин с обозом следопытов, я решительно потопал к остроухим, надеясь счастливо добраться с ними до Ривенделла и славно пожить там пару лет, а то и десятилетий.
И тут судьба нанесла свой коварный удар. Знакомый эльф тишком сообщил, что как раз пару месяцев назад Владыка Элронд случайно обнаружил пропажу из своего погреба пары сотен бутылок вина. Как выяснило скорое следствие, некий злоумышленник искусно высадил заднее окно в погреб, мастерски замаскировав потом все следы взлома, и всласть распробовал знатное вековое винцо в совершенно непотребных количествах. Моему остроухому другу было достоверно известно, что Элронд крайне хочет меня видеть, очевидно желая узнать мое мнение как искусного деревообработчика по поводу устроения нового окна, понадежней. Поблагодарив эльфа и клятвенно пообещав в скором времени осчастливить Ривенделл своим плотницким искусством, я поспешно удалился. Все было до крайности не вовремя. И как вообще Элронд додумался заглянуть в дальний угол? При тамошнем запасе вина очередь дальнего стеллажа должна была подойти минимум через век. То ли мне просто не повезло, и я неправильно рассчитал винопотребление отдельно взятого эльфийского двора, то ли сдали виноторговцы, коим по знакомству продал десяток бутылок. Что за времена, никто не умеет хранить скромные секреты…
В общем, Соломке я сказал, что эльфы сейчас не настроены принимать гостей, так что тяжелую годину мы пересидим в Бри, заодно и выясним судьбу Слышки. Капитан угрюмо пробурчал, что с таким количеством трупов по округе найти мелкого хоббита и достойно его похоронить будет весьма затруднительно. А еще трудней придется, когда о погибшем родиче узнает тан.
«Да брось» отмахнулся я «ну погорюет, ну поругает нас, что с того? Слышко в конце концов не ребенок и сам убежал вслед за нами, никто ж его не уговаривал идти на подвиги». «Ты все таки плохо знаешь Туков» вздохнул капитан «Они ж все сумасшедшие. При этом крайне опасные сумасшедшие. Брандобрас знаменитый, который головами гоблинов в крикет играл, так он еще не самый буйный с их породы. И нынешний тан тоже вполне соответствует тукской репутации, пусть и привык притворяться нормальным, чтобы купцов в Хоббитоне не пугать. Да узнав о Слышке, он нас порубит в фарш и свинкам скормит, а потом свиной навоз сожжет и по ветру пустит с Меттельских подмостков под оркестр и фейерверки». «Ты серьезно?» поразился я – на моей памяти Соломка впервые показал, что кого-то боится. «Более чем» признался капитан, но далее тему Туков развивать не пожелал, несмотря на мои настойчивые расспросы.
Потому мы ехали молча, посреди кутерьмы отрядов, стад быков, лошадей и повозок. При наличии лошадок и оружия вполне можно было доехать до Бри самим, но я все таки из осторожности предложил капитану присоединится к брийскому ополчению, так что, миновав мост, мы проехали Примостье, не останавливаясь полюбоваться живописными свежими пожарищами и уже на окраине, где брийцы собирались к отъезду, встретили того, кого уж точно не ожидали увидеть тут.
А именно Слышку. Живого и здорового, хоть и похудевшего и в наскоро подшитой чужой одежде. Этот невероятный хоббит не терял времени зря и ожесточенно ругался с десятком обозников, стоявших возле небольшой ангмарской катапульты. Увидев нас, Слышко обрадовался и с ходу перешел к делу, заявив, что группой злодеев планируется черное дело по уничтожению уникального музейного наследия – вот этого дивного механизма, единственного во вселенной. Обозники ссылались на приказ уничтожить все осадные машины врага, а Слышко взывал к их чувству прекрасного. А надо было воззвать к жадности. За несколько монет я избавил катапульту от их общества и поинтересовался у Тука двумя вещами – как он выжил и шутит ли он насчет катапульты? На первый вопрос Слышко отмахнулся, заявив, что нам все расскажет подробно Хват (ну надо же, и тот жив, чудеса да и только), обосновавшийся в таверне, а ему пора заняться главным – а именно спасением музейного наследия, уничтожаемого именно в данный момент толпой варваров. После такого заявления Слышко, даже не поинтересовавшись из вежливости как мы выжили и все ли у нас благополучно, стремительно куда то убежал, прежде чем мы с Соломкой успели опомниться от удивления.
А вот Хват уже никуда не спешил, сидел себе спокойно в уголке зала таверны и курил табачок. Сразу чувствовалось, что человек при деле и все у него под контролем. Так что остаток дня мы просто спокойно пили винцо и обсуждали дела, каковых случилось даже более того, чем можно было ожидать.
Хвата спасло желание Ветровида растянуть удовольствие от пытки единственного пленника. Сперва злодей ругался со своими подчиненными, восстанавливая настроение, испорченное самодовольным и наглым поведением ангмарцев, потом обедал, потом поспал, а потом люди Ральфа стали падать со стрелами в спине. Следопыты ворвались на подворье как лисы в курятнике и действовали так споро, что пока изменники раздумывали что делать, драться или бежать, вариантов уже и не осталось. Запершийся было в доме Ральф с телохранителями просидел в осаде недолго. После клятвенного обещания главаря следопытов Бродяжника спалить всю хибару из дома раздался слабый вопль, после чего с окон полетели копья, мечи, кинжалы и один связанный глава заговора. Суд следопытов был скорый, зачинщикам и убийцам брийских стражников отрубили головы на месте, с Ральфом пообщались подольше и сделали милость, просто его повесив на ближайшем дереве за ноги и расстреляв из лука.
К Хвату же и Слышке отнеслись вполне дружески, посадили на трофейную тележку, накормили и расспросили. Бродяжник очень заинтересовался историей Слышки о таверне Адсо и мертвом рыцаре, так что пока основной отряд следопытов сгонял пленных и выступал на Бри, пара десятков следопытов во главе с Бродяжником отправилась к таверне.
Ни живых, ни шибко бодрых мертвых в таверне не нашлось. Один только мой Шепот тоскливо дожевывал сено в конюшне, грустно понимая, что пока одного хозяина уволокли ангмарцы в неизвестном направлении, второй, даже более достойный кандидат, тоже почему то не озаботился благополучием скотинки и не дождался его возвращения. За неимением лучшей альтернативы, Шепот все таки позволил Слышке покормить себя морковкой и расчесать щеткой. А все прочие в это время потрясенно осматривали двор, где груда порубленных тел красноречиво свидетельствовала, что рыцарь с могильников нам не примерещился. Сие скопление запчастей к набору «собери полуорка» изрядно отпугивало даже разбойников, так что все в трактире было в целости и сохранности. Следопыты разломали заграждение южан, Бродяжник спустился вниз в подвал один и через полчаса вышел с большим мешком, каковой оттащили подале и сожгли под древние заклятья. После этого в подвал заглянул и Хват, так что любопытство и аппетит у него отбило надолго. Зато он догадался подобрать соломкины кинжалы и мое копье, а потом следопыты нашли тайник Адсо, где тот хранил вещи погибших от мертвяка, там оказались и наши с капитаном котомки. В лесу нашлись и схроны с прочим добром, заодно и замаскированная небольшая конюшня, где был голодный, но вполне живой пони Соломки.
Наскоро похоронив погибших и перепрятав найденное добро, следопыты поспешили в Бри на битву, а Хват со Слышкой вернулись на хутор, где и переждали бои. Дождались патруля Брийской стражи, узнали о победе. После чего по настоянию Слышки Хват повез его в Бри, где хоббит надеялся найти и спасти (вот добрая душа) нас с Соломкой.
При виде погрома и груд мертвых тел возле Бри, Слышко чуть не умер от горя. Видать победа «хороших» виделась ему чем то иным, чем вонью гниющих кишок по полям и развешанных на стенах останков людей Ветровида. Хвату пришлось оставить Тука в «Пони» и порыскать по окрестностям одному. Не найдя наших тел среди погибших, Хват уж было собрался помянуть нас да вернуться домой, как был мобилизован в ополчение и оказался в Примостье. В ополченье за компанию записался и Слышко, проявивший себя в коротком походе знатным кошеваром и чуть было не подписавшим по рассеянности едва ли не пожизненный контракт в брийскую стражу, где любителей хорошо пожрать хватало, а вот с поварами были вечные проблемы, слишком уж часто проворовывались и отправлялись на виселицу.
Уж совсем за полночь, к нам присоединился довольнющий Слышко, радостно заявивший, что его любимую катапульту уже разобрали и погрузили на три телеги, догруженные еще и прочими трофеями, достойными быть в запасниках музея Всяковинного общества. На вопрос зачем ему катапульта Слышко недоуменно ответил, что разве нам самим не нравится такая красота? Это же уникальный механизм, идеальный для запуска фейерверков. На нем куча красивых рисунков, некоторые даже выложены серебром, а прикольный глаз сверху инкрустирован рубином. Потому угробить такую красоту он никому не даст и непременно дотащит до Шира. Да и дядя будет очень рад.
«Дядя?» – с содроганием вопросил Соломка. «А он то при чем?»
«Так он очень любит всякие затейливые машинки» признался Слышко «кучу всего накупает у гномов, всякий раз как они с Чертогов Торина приезжают. И даже в музей не отдает, сам ими балуется тайком. Хотя конечно и на музей много денег дает, правда почему то это скрывает».
На Соломку было страшно глядеть. Все эти суровые дни капитан держался только мечтой разогнать при возвращении домой Всяковинное общество, а его музей сжечь. А тут вдруг выясняется, что это причуда не кучки безобидных тихих сумасшедших, а увлечение одного крайне опасного, по словам самого капитана, психа. С кучей власти в придачу.
Не замечая капитановых страданий, Слышко смущенно пробормотал «Да и боязно что то возвращаться с пустыми то руками в Смиаглы. Дядя того, сердиться будет, ногами топать. А тут у него через месяц как раз день рождения. А мы вернемся и ему такую чудесную вещь подарим!!! Может и не прибьет сгоряча….»
Мы с Соломкой переглянулись. Перспектива тащить в Шир эту ангмарскую хрень выглядела не очень приятной, но перспектива вернуться в Шир без нее и попасть под полноту ярости тана была еще кошмарней. В Имладрис нам пути не было, Бри, по верным словам Хвата, в ближайшее время будет весьма неприятным местечком. Измена Ветровида отдавала город на откуп страже, и капитан Темновереск теперь самолично и самовластно решал, кто тут изменник и друг предателя, а кто нет. Что мэр, что весь изрядно поредевший городской совет, все как один закадычные дружки Ветровида разумеется, и слова не вякали против Темновереска, который отрывался по полной, вознамерившись перевешать весь криминальный мир Бри, а потом заняться тотальным уничтожением и полу и даже четверть криминального люда. Так что честным контрабандистам в город соваться не стоит, мало ли что друзья следопытам, следопытов то Темновереск тоже не любит и, хотя против них самих силенок выступить не наберет никогда, повесить нас «по ошибке» сможет запросто. Так что Хват ехал прямо к себе на хутор, где хотел собрать надежный народ, переждать самый пик террора, да потом возобновить контрабандные пути – дорожки, а нам советовал тоже ехать подале от Бри и побыстрее.
А кроме Шира и ехать то было некуда. Со следопытами я уже поговорил о будущих перспективах союза против южан, сразу после наведения порядка в землях Бри в Шир приедут серые гости. Даже с брийской стражей Соломка уже договорился о выставлении в трактире Адсо совместного поста, место очень удобное, чтобы тракт охранять. Слышко про эльфов уже и думать забыл, равно как и про рукопись, что была причиной всей суматохи. Ангмарские трофеи и их скорая музеефикация царили в его голове, забивая все прочие мысли напрочь. Так что по разным причинам мы все трое торопились в Шир. В Бри соваться было опасно, да и смысла ехать по тракту не было, с шансом то встретить недобитых южан. Зато Хват подсказал северную тайную тропинку, на которой по приказу Ветровида был сооружен паром через реку, так можно было попасть к лесам у Барсуковин, не спускаясь к югу до Брендивинского моста.
Счастьем было вновь воссоединится с заветным луком и ненаглядным копьем, но совершеннейшим блаженством было вновь погладить Шепота по роскошной гриве и скормить ему ведро морковки. Пусть коняга и сбежал с хутора Хвата при опасности, зато теперь он всячески намекал выразительными взорами, что всегда в меня верил и был искренне предан нашему давнему дружескому союзу.
Никуда не торопясь, выспались, весь день собирались в дорогу и только второго дня выехали, дождавшись, когда Примостье покинут все многочисленные военные отряды. До хутора Хвата доехали без приключений, передохнули у него денек, а потом поехали в Шир. И вскоре выяснили, что было полной глупостью держать наше предприятие в тайне и не нанять возниц. Плохонькие лошадки ангмарцев, попавшие к нам вместе с трофейными телегами, упорно не хотели брести непривычной лесной дорогой, благо и на телегах было полным полно грузов, даже не считая тяжеленных балок, железяк и веревок от катапульты. Уже через пару дней мы с хоббитами были так измучены плохой дорогой, непослушными лошадками, постоянно ломающимися телегами, что были готовы от отчаяния выкинуть пару десятков лишних деталей от вредного изобретения сумрачного карн-думского гения. Но тут судьба мило нам улыбнулась, выслав неожиданную, но крайне своевременную подмогу.
Правда пришлось для этого стать частью ангмарской армии, но к тому времени мы были настолько измучены перевозкой катапульты, что были готовы на все, лишь бы нам помогли в этом нелегком, как выяснилось, деле.