Затаился в лесу, под темными сводами, человек; он смотрел недвижимо на сиянье ночное итил, едва справляясь с охватившей природу дремотой. В покрове из веток и опавшей листвы с трудом угадывались его очертания. Исил тонула в облачном волнении, ее скудные отблески текли по затуманенному озеру, и только нечто постоянно мерцало теплым золотистым светом в руках гордого сына эдайн.
В ночь сегодня, единой тропою,
Сквозь аллею из ив да коряг,
Двух веток сплетенных судьбою
Тени плывут, постепенно горят.
С рассветом разогнан будет туман
И тени покорно развеются ветром.
Ветвями в ночи обет был дан,
Скрепленный словом и пеплом.
Покорный велению сердца эдан
Свою вверил жизнь деве,
Которой дар смерти не дан.
Она же, приняв на себя обет,
Не держать обещала пред Намо ответ.
Годы минули, меняя звездный узор. Исил все режет просторы неба.Склонился лес над самою водой, живы ли ныне страсть и нега?!
С тех пор в тени, сплетенные случайно
С листками чуждые листки -
В след за исил стремятся тайно
Принять знакомые черты.
- Магистр, но ведь фэар эльфов не дано покидать Арды. Как же так?
- Может так, а может и нет. Лютиэн позволили разделить судьбу людей. Солвэйн конечно не спасла возлюбленного из вражеского полона, но сотворила много добрых дел. Ее история угасает в памяти современников, застилаемая тоской. Выполнила ли она свое обещание не важно, нам всем необходимо сохранить надежду для будущего.
- А кто был тот эдан?
- Эк***лим. Их встреча произошла внезапно, даже и не припомню всех деталей. Это, наверно, странно для эльфа, но то, что подскажет память- поведаю.
Он вырезал посох из дуба под ласковый шепот ветров, работал с тоски незатейливо, грубо, подточен словами был отношений остов. Не властный над пылкостью дерзкой, не властный любить без мечты, разрушил эдайн союз тесный, лелея веру в свободу любви. Словно во сне он брел по дороге, блеклые краски сжимали в тиски, на серой поляне под ветвями вековечного дуба скрадывал человек мгновенья свои. Но рано иль поздно все подходит к итогу, лучами весеннего солнца согретый, эдан закончил над посохом труд и побродив по глуши до захода в сторожке решил обрести покой и приют.
Он подошел, постучал в оконце и замер, лишь птицы полуночной крик прервал этот миг. Отворила белой рукою, мхами сокрытую дверь перед ним, младая, с златою косою и ликом, как утро мира, ясным. Причудлива вязь из силмэ и влас, сапфиров сиянье лучилось из глаз. «Входи же, будь гостем приветным»,- и грубый дубовый посох воссиял теплым туманным рассветом. Чарованный феа могучим, пришедшим в сей мир с берегов Куйвиэнэн, эданом забылась былая проблема. Как день светла, непостижима словно ночь, не явь и не обрывок сна, она прошла, и, вторя ей, весенний ветер шелестел:«Какой кручиной одержим? Поведай мне, Эк***лим». В беседе дева говорила то мелодично, то игриво, дразнить ей нравилось эдана, так намекая, что в округе известно всем про тайный вихрь ее огня, что даже тени отступают, когда ведет дозор она.
Эдан не вслушивался строго в журчание ее речей, следил, как ширится тревога в сияньи пламенных очей. Когда ж дошли до сердца речи, зарделась от росы трава, эдан влюбился в глаза и в плечи, долго не смолкали сплетенные в едино голоса.
Годы минули, как это было не раз. Лес постарел и сквозь старые дебри младые деревья тянули к восходу румяные ветви. Вновь повстречались они на закате, над озерной гладью, застывшей туманным стеклом. Восторженно смотрел он на белое платье, объятое закатным пурпурным огнем. Утонченность мечты исчезла, да и страсть потеряла объем. «А помнишь наши безмолвные встречи? Ты и я, мы вдвоем? Приближаясь в порыве едином – сгорали, билась рябь, колыхался камыш. Ныне ни тоски, ни любви, ни обиды меж нами, всё угасло, прошло, утекло, и остались лишь белый стан и коса. Не твори же по мне панихиды, не роняй горьких слез в глади вод. Мы с тобой до скончания едины. Пусть прибрежный ветер об этом поет.»
Той картины не вычеркнет память: ночь, когда дали друг другу обет эдан и дева, что обещала не держать пред Намо ответ. В месте же, где растаяли их тени, зеленеет таинственный клен, неизменно склоняясь к воде, словно преданный сладостной неге.
- Невероятно. Но почему вы вспомнили именно эту историю, Митреллас?
- У меня на то свои причины, трубите отбой, уже поздно. Завтра опять будем бить Улуитиада (чтоб ему гореть вечно, если и в у11-12 опять будут схватки), а крохоборы Ферэн с Лирондом пытаются споить затейника Нерга. И так брюхо в штаны не влазит. Пошевеливайтесь, видит Варда, посажу я этого хоббита на сухой паек.
Воцарилась тишина, прерываемая треском сырого хвороста и только Нерг во сне булькал под нос что-то про Любовь Мерриадовну Трехбугорную и ее тыквенный самогон.
[iklassin и Aiwendil]
первый скрин - конкурсный
те самые 3к знаков без пробелов ;) (+/-) Затаился в лесу, под темными сводами, человек; он смотрел недвижимо на сиянье ночное итил, едва справляясь с охватившей природу дремотой. В покрове из веток и опавшей листвы с трудом угадывались его очертания. Исил тонула в облачном волнении, ее скудные отблески текли по затуманенному озеру, и только нечто постоянно мерцало теплым золотистым светом в руках гордого сына эдайн.
В ночь сегодня, единой тропою,
Сквозь аллею из ив да коряг,
Двух веток сплетенных судьбою
Тени плывут, постепенно горят.
С рассветом разогнан будет туман
И тени покорно развеются ветром.
Ветвями в ночи обет был дан,
Скрепленный словом и пеплом.
Покорный велению сердца эдан
Свою вверил жизнь деве,
Которой дар смерти не дан.
Она же, приняв на себя обет,
Не держать обещала пред Намо ответ.
Годы минули, меняя звездный узор. Исил все режет просторы неба.Склонился лес над самою водой, живы ли ныне страсть и нега?!
С тех пор в тени, сплетенные случайно
С листками чуждые листки -
В след за исил стремятся тайно
Принять знакомые черты.
Он вырезал посох из дуба под ласковый шепот ветров, работал с тоски незатейливо, грубо, подточен словами был отношений остов. Не властный над пылкостью дерзкой, не властный любить без мечты, разрушил эдайн союз тесный, лелея веру в свободу любви. Словно во сне он брел по дороге, блеклые краски сжимали в тиски, на серой поляне под ветвями вековечного дуба скрадывал человек мгновенья свои. Но рано иль поздно все подходит к итогу, лучами весеннего солнца согретый, эдан закончил над посохом труд и побродив по глуши до захода в сторожке решил обрести покой и приют.
Он подошел, постучал в оконце и замер, лишь птицы полуночной крик прервал этот миг. Отворила белой рукою, мхами сокрытую дверь перед ним, младая, с златою косою и ликом, как утро мира, ясным. Причудлива вязь из силмэ и влас, сапфиров сиянье лучилось из глаз. «Входи же, будь гость приветным»,- и грубый дубовый посох воссиял теплым туманным рассветом. Чарованный феа могучим, пришедшим в сей мир с берегов Куйвиэнэн, эданом забылась былая проблема. Как день светла, непостижима словно ночь, не явь и не обрывок сна, она прошла, и, вторя ей, весенний ветер шелестел:«Какой кручиной одержим? Поведай мне, Эк***лим». В беседе дева говорила то мелодично, то игриво, дразнить ей нравилось эдана, так намекая, что в округе известно всем про тайный вихрь ее огня, что даже тени отступают, когда ведет дозор она.
Эдан не вслушивался строго в журчание ее речей, следил, как ширится тревога в сиянье пламенных очей. Когда ж дошли до сердца речи, зарделась от росы трава, эдан влюбился в глаза и в плечи, и долго не смолкали сплетенные в едино голоса.
Годы минули, как это было не раз. Лес постарел и сквозь старые дебри младые деревья тянули к восходу румяные ветви. Вновь повстречались они на закате, над озерной гладью, застывшей туманным стеклом. Восторженно смотрел он на белое платье, объятое закатным пурпурным огнем. Утонченность мечты исчезла, да и страсть потеряла объем. «А помнишь наши безмолвные встречи? Ты и я, мы вдвоем? Приближаясь в порыве едином – сгорали, билась рябь, колыхался камыш. Ныне ни тоски, ни любви, ни обиды меж нами, всё угасло, прошло, утекло, и остались лишь белый стан и коса. Не твори же по мне панихиды, не роняй горьких слез в глади вод. Мы с тобой до скончания едины. Пусть прибрежный ветер об этом поет.»
Той картины не вычеркнет память: ночь, когда дали друг другу обет эдан и дева, что обещала не держать пред Намо ответ. В месте же, где растаяли их тени, зеленеет таинственный клен, неизменно склоняясь к воде, словно преданный сладостной неге.