[oigenn]

Пишу, увы, крайне медленно, потому и большие перерывы между частями. Тем более что порой герои вытворяют балрог знает что, полностью меняя сюжет(

Глава десятая. Путь на север
Путешествие на север в Карн-Дум оказалось вовсе не сплошным кошмаром, как мнилось мне изначально. Но по порядку, не станем забегать вперед.
Сперва ангмарцы о чем-то долго говорили с Ветровидом, после соблагоизволили полюбоваться на пленников. Сверив мою физиономию с прекрасным портретом на бережно развернутом пергаменте, главный северянин заулыбался и изволил похвалить Ральфа за ценную услугу. Меня потащили в тележку (нашу же трофейную от южан) с такой осторожностью и охраной, будто ангмарцы верили, что счас разорву веревки и закусаю всех до смерти. Эх, если бы…
К великому неудовольствию Ральфа в ту же тележку ангмарцы закинули и Соломку, почему-то заинтересовавшись хоббитом, когда Ветровид помянул Шир и важную роль капитана в тамошней жизни. Судя по кислой морде предателя, ангмарцы ломали план мести всей его жизни, но северянам были нежные чувства своего союзника явно по барабану.
Вскорости наш скромный караван двинулся прочь с подворья. Перекинуться прощальными словами с Хватом и Слышкой не удалось, да и что нам было сказать друг другу? Судя по печальному взгляду Хвата, он прекрасно понимал, что теперь ему придется отдуваться за троих, насколько хватит фантазии Ветровида в пытках. Слышко был в относительной безопасности, хотя вряд ли теперь осознавал, как ему повезло. Ну ничего, вернут его в Тукборо, авось да помянет наши сгинувшие души добрым словом.
Лагерь ангмарцев, как и говорил мне таинственный незнакомец в Смиаглах, оказался в древних руинах за лошадиными лугами северней Бри. Судя по бурной движухе орков и солдат Железной Короны, затевалось немедленное наступление на беззащитный благодаря Ветровиду Бри, так что нагруженному тысячей забот начальнику лагеря наши с Соломкой скромные персоны, да еще с приказом доставить немедленно на север, были явно в тягость. Потому отправили нас мигом, чтоб не мешались.
Поехали мы с неожиданным комфортом – запасливые ангмарцы заготовили для перевозки пленников огромный трехосный фургон с клеткой, а сидело в этакой то хоромине всего трое – помимо нас с капитаном в клетке томился уже вторую неделю гном («Оффи, к вашим услугам!»), не в добрый час отправившийся с Отрикара в Бри продать кое какие камушки. Чем бородатый заинтересовал северян, понять было сложно, видать держали просто для отчету за неимением более серьезной добычи.
Нас не били, выдали каждому одеяло, конвою (офицер, десять рядовых ангмарских морд и три возницы – горца) приказали обращаться с нами бережно. А северяне и не злобствовали, будучи явно рады поехать домой, а не геройствовать у вражеских стен под стрелами и камнями. Вскоре стало ясно, что конвой вообще на редкость ленив и благодушен, видать вся старая злобная ангмарская гвардия так рвалась в бой, что в тыловой охране осели самые слабосильные, трусливые и сонные. Фургон имел добротную крышу, кормили нас дважды в день тем же, что охрана сама ела, кандалы сняли, позволяя свободно шляться внутри клетки. Возница не обращал на нас никакого внимания, сидя за своей загородкой, видимо и всеобщий не знал, никак не отреагировав даже на мои робкие попытки заговорить с ним на всевозможных ангмарских диалектах. В первый же день я тщательно осмотрел фургон на предмет поисков слабых мест, годных к небольшому разрушению, но, увы, сделано все было на совесть. Пол и крыша сколочены из прочных досок, по углам, составляя каркас конструкции, были дубовые столбы, в которые врезаны железные решетки, позволяя охране видеть все, что твориться внутри клетки. До возницы было не добраться, вся передняя боковина к козлам была надежно забита досками. Замок на двери был совершенно недоступен изнутри, надежно прикрытый железным листом. Отверстие для удобств, сделанное в дальнем углу фургона, прочно забрано решеткой, да и было слишком маленькое, чтобы выбраться наружу, даже если удастся выломать каким-то чудом решетку. Так что оставалось принять судьбу и наслаждаться видами.
Наш фургон ехал медленно по плохоньким лесным дорогам, везли его четыре спокойные лошадки, не склонные к быстрой езде. Да и охрана никуда не спешила. Пятеро ехали с командиром впереди, пятеро позади, за нашим фургоном и еще двумя тележками. На одной перевозились припасы, палатка и конвойное имущество, вторая везла, судя по печатям на мешках, почту и донесения на север. Конвой казался совершенно беспечным, на ночь выставлялся всего один часовой, сидевший обычно как приклеенный у костра, но разведка, непонятно как, ангмарцами все ж велась. Пару раз наш караван пережидал чего-то в оврагах, несколько раз ангмарцы совещались и пускались в объезд, один раз вообще мы вернулись далеко назад и переехали на другую дорогу. Как я ни высматривал, не мог увидеть, сколько человек ехало впереди каравана в пикете. Никто посторонний ни разу не заявлялся покушать или сообщить что-то важное. Приходилось думать, что ангмарцев ведет какая то черная магия.
Главной бедой поездки была страшная скука медленной езды. Соломка, как только попал в клетку, быстро ее осмотрел, убедился, как и я, в полной безнадежности побега, после чего выбрал укромный уголок и забился под свое одеяло, огромное для такого небольшого в общем то полурослика. Выбирался оттуда он только чтобы поесть да навестить отхожий угол, в разговоры не вступал и вообще был подавлен и утомлен нашими бедами. Что ж, капитан на проверку оказался не таким крутым, как я и прочие считал, так что после нескольких безуспешных попыток его взбодрить и побеседовать я перестал обращать внимание на Соломку, решив сдружиться с гномом, раз уж судьба свела нас в одной клетке.
Оффи сперва казался совершенно свойским парнем, и я было крайне обрадовался собеседнику, но уже на второй день гном показал свой дурной нрав. Буквально взорвавшись, он стал трясти меня за грудки, закричав, что если кое-кто вздумает опять рассказывать часами шутки, которые обзавелись бородой даже раньше самого Дарина Первого, то он (Ауле клянется!) возьмет грех на душу и придушит, сделав мир гораздо прекрасней. Пришлось обиженно молчать весь вечер, но уже на следующий день мы с гномом опять нашли общий язык, скука все-таки творит чудеса во имя дружбы. Гном, как и я, оказался любителем старых песен, так что мы в два голоса тихонько пели часами прекрасные песни казад. «Не счесть мифрила в каменных пещерах», «Ну-ка давайте стаканы на стол – казады гуляют веселой гурьбой», «Точи свою верную кирку, казад, нароешь руду, станешь богат» и прочие добрые песни удивительно подходили печальным осенним лесам и позволяли не думать о печальном будущем. Соломка под своим одеялом никак не реагировал даже на самые бодрые песни, и временами казалось, что он заранее решил не радовать сей скорбный мир своим существованием. Ну и фиг с ним, нам с Оффи хватало тем для разговоров.
Очередной день в пути мы с утра обсуждали интересную старинную песню с такими незатейливыми словами:
«Гундабад стоит гора
под горою мостик
на мосту стоит коза
у нее есть хвостик
тут взорвалась вдруг гора
развалился мостик
и упала та коза
оборвался хвостик».
Оффи клялся, что эта древняя песня полна тайными смыслами, и вообще это не история про какую то незадачливую козу, а пророчество одного из Даринов. Пророчество было, естественно, про Морию. У гномов вообще все пророчества о ней и только о ней, такая вот массовая придурь. Так и в этом случае. Оффи считал, что под козой имеется в виду «Проклятие Дарина», чудище с головой козла, ужас Мории, изгнавший гномов с их древнего царства. Мол, в песенке предсказано, что какой-то герой на мосту под горой замочит этого древнего вредного козла, после чего гномы вернутся в Морию. Я отнесся к этим заявлениям скептически. Каждый встреченный мной гном рано или поздно принимался излагать свои взгляды на Морию и грядущее возвращение казадов туда, выдумывая самые дикие подробности и повторяя нелепейшие слухи. Всякий гном при этом хитро щурил глаза и намекал, что есть таки у них герои, и они вот-вот замочат чудище под горой, прям уже завтра сразу после обеда запланировано. Слышал я эти разговоры годами, непонятное чудище было живо – здорово, героев что-то не находилось. Я уж сам было подумывал сходить глянуть, что там в Мории, может чем поживиться сфартит, да вовремя передумал. Больно уж жутко описывали «Проклятие» - это то ли огромный древний дракон, судя по указаниям на крылья и умение извергать огонь, то ли какая то невиданная и невообразимая зверушка, жутко опасная, сумевшая в одиночку порешить целое королевство. Очевидцев, ясен пень не было, гномы сочиняли о чудовище разное, кто как горазд, все правда сходились, что тварь действительно была огромна и рогата, с косматой страшной мордой. В общем, лезть под землю при таких раскладах ради чистого любопытства не хотелось.
Насчет пророчества я с Оффи не согласился. Во-первых, в песне прямо указывалось на Гундабад, где гномы жили задолго до Мории, во-вторых, я от варгов слышал как-то древнюю историю о неком племени подземных рудокопов, что жили под Гундабадом и платили дань Морготу. Поклонялось, мол, это племя священной козе, которую отбирали из многочисленных стад по верному признаку – белому хвостику. Коза якобы давала какое-то особенное молоко, с которого были пророческие видения. И как то священная коза внезапно умерла без всяких причин, и впервые за долгие века рудокопы не смогли найти ей должную замену. Варги клялись, не знаю уж откуда вызнав подробности, что подземные жители восприняли это как проклятие и предостережение, так что тайком собрались и дружно свалили из-под Гундабада на юг. Месть Моргота казалась неотвратимой, был отдан приказ перебить ослушников, да как раз в момент сбора карательного отряда, на морготовы армии внезапно обрушился гнев Валар, да так, что немногим выжившим стало не до выполнения воли своего бывшего владыки. Варги эту древнюю байку приводили в пример как обоснование своей веры в пророчества, утверждая, что если бы они прислушались к словам рудокопов и свалили бы вместе с ними (якобы кое кому с собачек рудокопы предлагали уйти вместе), род варгов был бы теперь не так слаб, не пришлось бы им тысячи лет мерзнуть и голодать на севере.
Мой пересказ этой истории Оффи возмутил. Гном гневался, как я мог поверить тому, что гномы (казады, блин!!!! неустрашимые, грозные, умные и конечно красивые!!!!) могли платить дань Морготу. Впрочем, вспомнить битвы казадов с Морготом многоуважаемый гном так и не смог, вывернувшись тем, что летописей казады не вели, так как громили врага без передышки, а потому люди и эльфы легко после приписали себе все заслуги чужих подвигов в Первую эпоху. Ну и конечно никаким козам казады не молятся. А то, что любят и ценят этих прекрасных животных – так как не любить козочек и горных козлов? С них и шерсть, и молоко, и транспорт в горных туннелях, навоз на топливо и прочие прелести. И ваще, ничего мы, наземные слизни, не понимаем в гномских делах! Хотя, блин, так и норовим залезть грязными сапогами со своими глупыми выдумками в святое!
У меня тож была своя гордость, варгам я верил вполне, так что назревала хорошая драка, но тут тихое покашливание заставило с удивлением понять, что впервые за всю дорогу мы получили честь беседовать с капитаном. Соломка, которого не ждали увидеть раньше ужина, оказывается, уже покинул свое убежище и спокойно смотрел на нас. «Натрепались, придурки?» вежливо поинтересовался он. Оффи было сердито засопел, но Соломке было плевать на тонкости «как понимаю, мы все еще не заехали в Ангмар?». Угу, подтвердил я, это пока Северное нагорье, места знакомые. «Так» заявил капитан «значит нам надо не мешкать и бежать уже в эту ночь». «И как?» злорадно поинтересовался гном «превратиться в мышей и пробежать через решетку?». Соломка вместо ответа сдвинул свое одеяло. Я присвистнул – капитан оказался гораздо лучше своей репутации, пока мы пели песни и спорили по пустякам, хоббит умудрился подпилить две доски в полу. Нужна были необыкновенные терпение и воля, чтобы часами в темноте понемногу резать твердое дерево. На недоуменный взор Оффи Соломка украдкой показал небольшой набор инструментов, что был привязан к его лодыжке ремнем. Ангмарцы, всерьез не воспринявшие хоббита и поленившиеся его тщательно обыскать, сделали роковую ошибку. Прекрасный выбор взломщика – пилочки, напильники и затейливые крючки, капитан явно готовился серьезно. Теперь это все было конечно сточено и поломано, так что Соломке пришлось прервать свою тяжелую работу.
Убедившись, что на нас никто не обращает внимания, капитан зашептал «Больше пилить нечем, придется выломать доски. Надеюсь, вы, мастер гном, сможете проломить одну из досок, а мы зацепим ее ремнем и надломим по пропилам». Оффи кивнул и сжал свои кулачищи. Капитан продолжал: «Сделаем это вечером, когда ангмарцы станут разбивать лагерь, шуметь и рубить дрова. Так что треск от слома досок они не должны услышать. Отверстие получится слишком маленькое, но я смогу вылезть. Ночью прокрадусь к костру и выкраду ключи, а там уж будь что будет. Нас трое, их четырнадцать, есть шанс, что удастся вырезать хотя бы половину втихую». Я заулыбался, дело знакомое, авось да поживем!

Куски досок выломали на удивление тихо и быстро замаскировали одеялом, Оффи действовал так профессионально, что Соломка поневоле задумался, уж не приходилось ли уважаемому гному чистить чужие сараи и сундуки. Впрочем, теперь-то какая разница, чем там промышлял дома их случайный знакомый. Бывалый грабитель сейчас им был всяко полезней мирного купца, хотя после спасения стоило навести кое какие справки.
Выждав пару часов после полуночи, Соломка, провожаемый тихими напутствиями, осторожно выскользнул наружу. Немного полежал под телегой, присматриваясь. Как обычно, ангмарцы спали у костра, возле которого дремал караульщик, лошадки были привязаны далеко у тележки с припасами и лениво дожевывали остатки овса. Начальник конвоя дрых в самой тележке на личном тюфяке. Напрямую ползти к нему было слишком опасно, так что капитан решил обойти лагерь полукругом по краю леса, держась подальше от костра, и лишь потом зайти к тележке выкрасть ключи.
Короткий путь занял немало времени. Соломка то полз осторожно, то пробирался на четвереньках, давая времени глазам привыкнуть к ночи, а рукам да ногам вернуть былую гибкость. Заодно он высматривал, где кто спит. Горцы спали поодаль, их можно было оставить на потом. Самыми опасными казались двое ангмарцев, спавшие прямо у костра в обнимку с мечами в ножнах. Их надо было вырезать первыми, сразу после караульного и главного. Если повезет, и никто не проснется к этому времени, надо будет метнуться на другую сторону костра и зарубить хотя бы пару из тех, кто спал у входа в палатку. Оставшимся врагам придется вырываться из палатки через единственный вход, что сравняет шансы.

Капитан так был увлечен рассматриванием ангмарцев, что чуть было не пропустил главную беду. Спас его запах, тяжелый звериный запах, что внезапно ударил в нос, заставив сперва остановиться, а потом резко отпрыгнуть к дереву, вжавшись спиной в его кору. И вовремя. На то место, где он лежал, из темноты метнулась огромная тень, ударив когтистыми лапами в ворох листьев, и разочаровано зарычав, когда добыча ускользнула. Соломка замер – неведомый ночной гость был страшен и явно опасен. Огромная серая собака с темными пятнами по бокам, красноватые глаза мерцали в темноте, взгляд казался странно разумным, раскрытая будто в усмешке пасть полнилась жуткими зубами. «Да это, пожалуй, варг» сообразил Соломка, припомнив того милого песика, что жил у Бирюка. Его новый знакомец был заметно меньше, но был той же мерзкой породы, вдобавок явно более сообразительный и смертоносный, чем разленившийся и объевшийся бюрюковский Чулочек. По крайней мере, признал капитан, стало ясно, кто ведет разведку ангмарцам, кто направлял конвой и предупреждал об опасности. Осторожный зверь почему-то не заходил в лагерь и потому не попадался им на глаза. Пленники, выходит, зря радовались слабой охране ночью, с таким песиком караульному действительно можно было не утруждаться.
Капитан спокойно прикинул свои шансы. Можно было залезть на дерево и отсидеться, но толку то. С утра его снимут ангмарцы, и всякие шансы на побег исчезнут. Так что придется драться. Если суметь поймать морду варга в прыжке на ремень, а потом ударить в глаз веткой или камнем, что уж удастся подобрать с земли, то, возможно, варг решит не связываться со слишком опасной добычей и убежит, что даст время выкрасть ключи, освободить остальных и подобрать оружие. План был маловероятный и рискованный, варг мог, даже отступив, просто поднять тревогу, воем разбудив ангмарцев, но больше ничего капитану в голову не приходило.
Тем временем варгу надоело ждать и рассматривать хоббита. Видать незнакомый прежде полурослик не показался опасным, так что зверь неторопливо пошел к дереву, где замер капитан. Соломка метнулся в бок, врезал по вражьей морде ремнем, и пока варг, оторопев от такой наглости, замер на месте, кинулся к высмотренной заранее ветке, казавшейся достаточно прочной. И тут на него прыгнула вторая тень, до того таившаяся за спиной у хоббита. Варгов было двое, и капитан заскрипел зубами от бессильной ярости. Перекатившись, он сумел уйти от вражеского прыжка, но тут совсем рядом клацнули зубы первого варга, чуть было не откусившие руку наглецу.
Соломка развернулся и решил встретить смерть лицом к лицу. Варги, однако, не торопились, видать и им было скучно в дальнем спокойном путешествии, а может знали приказ сохранить пленников, так что они начали теснить капитана обратно к фургону, заставляя его пятиться и уворачиваться от когтистых лап и оскаленных зубов. Когда утомленный Соломка уперся спиной в стену фургона, варги спокойно сели перед ним, вывалив розовые языки в дразнящей усмешке. Вся холодная ярость капитана, весь его опыт лесных патрулей был бесполезен без оружия. Они проиграли…
Позади в фургоне тихо обреченно выругался гном, а вот громадина внезапно негромко рассмеялся, изрядно удивив капитана. Еще больше Соломка удивился, когда из фургона раздался тихий свист. Варги как по команде замерли и навострили уши, мгновенно потеряв интерес к хоббиту, после чего осторожно подошли к фургону и стали просовывать носы через решетку, силясь разглядеть кто там внутри. Оффи испуганно отскочил, а вот человек, к величайшему изумлению капитана, опять тихо рассмеялся и внезапно потрепал ближайшего варга по морде. Капитан понял, что его спутник окончательно съехал с катушек, когда громадина вдобавок и зашептал что-то варгам на странном бессвязном наречии. И не поверил своим ушам, когда услышал, что варги столь же тихо ответили на том же языке.