Дневник Следопыта. Работы.

[AdvyRUS]

Решил и я попытать счастья в литературном конкурсе, да выставить уже написанный рассказ: Вражьи воины, рассказ Врена из Дейла. Надеюсь, это не будет нарушением правил, если основной рассказ здесь приводить не буду из-за технических проблем перенесения такого количества текста и рисунков..

Итак..

В Глан Врайге как обычно было шумно. Но сегодня к стонам раненых иногда примешивался гул толпы что-то оживлённо обсуждавшей: около двадцати молодых и не очень воинов собралось прямо за конюшней вокруг небольшого костерка.
Все взоры собравшихся были направлены на немолодого воина в знававшем лучшие времена кожаном доспехе серо-золотых цветов. Небольшая борода, да хитрые глаза с прищуром – вот всё, что можно было отметить на его лице при первом взгляде. Но от зоркого глаза не ускользнули бы несколько шрамов, оставленных на лице вражьим оружием, да когтями варгов...

<Продолжение - здесь..>

[Araggorn]

Не проза... но вот что получилось...

Один день из жизни воителя.Осада Гондамона.

Смохнув украдкой пот со лба, и утерев себе лицо
Он не устал, все просто дождь, между началом и концом...
Он помнит все.. он не забыл, что было с ним когда-то...
И будет он крушить врага и сечь.. за друга своего, отца и брата...

Врагами вновь сегодня замок окружен,
Смешались в страшной битве гномы,люди,орки...
Воитель, что в раздумье погружен,
Срывает бонусы со старой гимнастерки...

Неумолимо время... Воин страшно зол...
Вчера еще он, стоя над вратами,
Смеялся, потирая руки о камзол,
Над этими тщедушными врагами.

Прошла всего лишь ночь. И движеться рассвет
Когда же силы тьмы успели здесь собраться...
Не знает он покой, а в сердце страха нет...
За ним ведь Гондамон, нет выбора... сражаться...

Порывшись в сумках, достает свой легендарный мечь,
Что выкован был эльфами когда-то
И будет он крушить врага и сечь
За друга своего, отца и брата...

Да, кровь его врага имеет спаржи цвет,
Такого цвета также колба элексира,
Хранившейся в его семье почти сто лет.
Открыта колба... Легкий аромат эфира...

Защиту, силу даст старинный элексир,
Еда поднимет точность, уклонение хоть какое...
В его семье не каждый командир
Готов был сотворить с собой такое.

Теперь он зверь, берсерк,он дьявол, вельзевул...
И даже в венах глаз просвечивает сила.
Глаза закрыл... Он слышит битвы гул.
Враги тут точно обретут себе могилу!

На поле страшной брани сущий кавардак,
И воина войска почти прижаты к стенам.
Кто арбалет поднял, кто умер просто так,
Кто сбёг, кто отбивается поленом...

И тут со стен раздался жуткий си-бемоль!
(Довольно странный звук для ратного призыва)
И боевой оргазм, как будто алкоголь,
Придал войскам еще один вал позитива...

Уже и солнце клонится к закату,
И в городе угаснет звон клинков.
И победители возьмут свою награду,
Пороча честь поверженных врагов!

Теперь он заслужил и может отдохнуть,
Пройти инстансы, что в округе.
И левел новый хочется - аж жуть!
И в чате вновь постят старинные подруги...

И снова все как встарь-друзья, инстансы, кланы...
Он может отдохнуть и он безумно рад,
Повержены враги и счастливы сокланы,
Пускай теперь дрожит порочный Изенгард...

Свой клан, отстроим на века...
И все мы здесь приложим руку...
Несем ПОРЯДОК В МИРЕ ЗЛА...
За честь, за доблесть и за друга...

[Alfelus]

Песнь о судьбе Солдат, что отправляются в далекое Лихолесье для борьбы с вечной Тьмой и злом, поселившимися там.

Лишь сумерки упали вдруг,
На пристань в Эгладил,
Мудрец стоял, и в дальний путь
Корабль проводил.

Кораблик тихо вдаль поплыл,
Мудрец закрыл глаза,
Так рыцарей он проводил,
Быть может, навсегда.

Так в землю пепла и руин,
Где мрак умеет ждать,
Унёс Великий Андуин
Их насмерть воевать.

Мудрец взглянул тут на восток,
И видит, что там Тьма.
Хоть берег тот не так далёк,
И так близка война.

Чрез рощу Черную лежит
Их путь, столь непростой,
Пред их величьем враг бежит,
В обитель свой гнилой.

И устрашится там Хамул;
Хонахт, что правит с ним,
И содрогнётся Дол Гулдур,
При виде этих сил.

Но Лихолесье поглотит,
Все души тех солдат,
Там зло витает, и закрыт
Теперь им путь назад.

Мудрец так знал, и в тот момент,
Свет звёзд, вдруг, озарил,
Его печальный силуэт;
Скорбящий Эгладил.

[Balrogsar140]

Луч света озарил некогда красивую крепость - Заверть, но ведь в Средиземье имеется много разрушенных структур древнего зотчества Второй эпохи, а может быть и даже Первой...Но я всё же заговорю о Заверти, а точнее - о её руинах.И вот, когда луч света осветил восточную часть холма, на которой стояла Заверть, проснулся наш герой.
А имя его - Скайрис, сын Скараторна, того самого, который пожертвовал своей жизнью в борьбе с орками на Эттенских высотах, ради сотен жизней солдат, идущих отбить приступ Врага, который покусился на их твердыню.
Скайрис же никогда не видел своего отца, он умер до его рождения...Но Скайрис желал стать таким же могучим воином, как его отец.Таким же храбрым и отважным героем, и когда-нибудь отомстить за Скараторна, уничтожив до сих пор живой лагерь орков у предгорий...
Зачем же Скайрис, грозный противник многих врагов, приехал в Заверть?Он приехал помочь следопыту Кандайту, который на некоторое время поселился близ Заверти, так же называемой Амон Сул.Кандайт написал письмо Скайрису, дабы он, собрал все силы своих содруженников, и помог отбить коварный, словно удар в спину, приступ Врага.Но Тёмный Властелин знал: никто не поможет в спасении Заверти, ведь Кандайт там совсем один, и стоит нанести лишь точный удар небольшим войском, но Тёмный Властелин ошибался...Саурон был превосходным стратегом, но увы, всегда ошибался в характере людей.В их отваге и храбрости, умении пожертвовать собственной жизнь, ради других.И в этот раз он тоже ошибся в своих расчётах.Но на всякий случай он послал прислужника Короля Призраков - Каргула, и нарёк его Главным среди шайки, идущих на Амон Сул.
Костёр доживал свои последние минуты...Скайрис сидел на булыжнике, каких было много в Пустошах.Он почёсывал за ушком своего любимого питомца - Параваля, рысь, которую он некогда полюбил за красивые голубые глаза и мягкую шёрстку.Скайрис смотрел, как тёмные тучи надвигались с юга, явно неся страшные вести с пострадавших поблизости поселений...Рядом со Скайрисом сидел Кандайт, и точил и без того острый клинок, для контратаки внезапного удара врага.На его лице была тоска и многолетняя грусть, да, видимо не о такой бесцельной жизни он мечтал...Многое изменилось в Средиземье со времён штурма Арчета чернопустынниками...Начала

[Balrogsar140]

Эта история знакома многим из нас...История о Гондамоне - городе, который захватили гномы-крепохваты, со своими новыми союзниками - гоблинами.И даже градоначальник Мати не сумел остановить их внезапное нападение...
Вскоре, половина жителей Гондамона смогла всё-таки выйти из города, а остальные же - вовек обрекли покой...Мирным сном спят они, видя происходящую битву чрез мутную завесу...
Две недели прошло с момента штурма крепохватов, и лишь Мати и трое наставников ратного дела остались в живых.Мати знал - есть всё же надежда.Остановить крепохватов идут смелые воины, храбростью себя показавшие в битвах.И оставалось только ждать, пока они взойдут в город.
С каждым днём, гоблины и позорные и опорочённые гномы разграбляли, и без того, скудный город.Они ломали стены и башни, вкалывали в штыки головы падших смелых воинов, под приказы ужасных авангардистов и командиров.
И вот, как раз на вторую неделю, приехали отважные воины, нарекавшие себя Братством следопытов, юнцы, еле державшие мечи и посохи.Мало кто из них выживет, лишь самые сильные доживут до конца, и потом будут смотреть на беззаботные звёзды, попивая эль в какой-нибудь таверне, и рассказывая на сто раз истёртую историю о Гондамоне...
Средь них был предводитель - Скайрис, тот самый, который помогал Кандайту отбить у Врага Заверть.Под ликующие голоса, отважные воины проломили ворота копьями и мечами, оставив позади крепохватов-стражей.И ничто не могло остановить их рвение к победе.
Враги окружили их; драконоид кружил над самой величавой башней.Было гробовое молчание, враги ожидали приказа предводителя.
-Сегодня, я разрешу эту затянувшуюся битву раз и навсегда...Пора показать, что Враг не способен одолеть души свободных народов...-Скайрис поднял ввысь навершие посоха.-Сегодня, я выбью из ваших кровавых рук желанную победу!Вперёд, мои воины!Отстоим этот оплот!
И он пробил кольцо из врагов, испепелив их солнечной вспышкой.
-Ха-ха!Вот и вы, друзья!-счастливо кричал Мати, размахивая топором под свой рост.-Покажем, из чего мы сделаны!
Враг бежал на восток, пытаясь спрятаться в отхваченных территориях.Не убежал лишь предводитель, он яростно взмахнул секирой, разбив доспех одного из всадников.Всадник свалился с коня, и издох.Грусть нахлынула на следопытов, и тьма сгустилась в их большом сердце...
Мати удерживал предводителя крепохватов, силы были на исходе.
-Умоляю, помогите мне!-Мати споткнулся об меч павшего гнома, и лишь один, решающий удар, разделял его жизнь и смерть.
Скайрис ринулся на помощь, но в него вцепился драконоид.Он обжёг его лёгкие доспехи, и в них было невозможно находиться.
Но Скайрис выдержал.Он схватил дракона, прыгнул на его спину, и взлетел в поднебесье...
Бой накалился: крепохват хоть и утомился, но всё ещё держался на ногах.Он убил четверых неопытных следопытов, и лишь шестеро были при жизни.Мати же был серъёзно ранен: руке достался рассекающий удар секиры.Он лежал без сознания в дальнем уголке, рядом с двумя колоннами.
-Ха-ха-ха, этот город наш!И такие жалкие бойцы не смогут захватить его!
-Жалкие?-послышался голос, но лицо незнакомца было сокрыто под капюшоном.
-Кто ты, ещё один, кто погибнет от этого топора?
-Ты ослабнешь, когда я скажу тебе, что твоя тварь - мертва.
Скайрис положил голову драконоида к ногам крепохвата.
-Твоя погибель уже совсем близко...
Следопыт-разбойник вонзил кинжал меж доспехов, и крепохват пал, теперь его тела склюют кребаны, где-нибудь у парапетов...
Луч солнца осветил Гондамон, и стало видно, сколько людей погибло, защищая родной, или же совсем чужой город...
-Да...Гондамон хоть и разрушен, но зато свободен, правда?-сказал Мати.
-Не будем веселиться, уважаемый Мати.Нужно как следует похоронить людей, и спеть новыую песню о осаде Гондамона, сочинённую моим воином-менестрелем...
И стало спокойно, спокойно, что этот город имеет время пожить спокойно.

[gerhalt_w]

В Скамфил позвал меня мой один хороший знакомый, гном Эграм. Сам бы я ни за что в эту дыру не полез, не лежит у меня душа охотиться за сокровищами, залезая для этого в самые жуткие, грязные и неприметные уголки Средиземья.
Но просьбе Эграма, моего старого друга-стража, отказать я не мог. Слишком много раз он прикрывал мою задницу в различных переделках, не прося ничего взамен. И раз уж снизошёл уважаемый гном до просьбы о помощи, значит, или дело достаточно серьёзное, или команда подобралась не ах, и пара моих мечей окажется совсем не лишней.
В условленное время я был на месте сбора, у входа в тот самый Скамфил, легендарное место среди охотников за сокровищами. Именно в бездну Скамфила орки сбрасывали трупы тех, кому судьба уготовила незавидную участь попасться на их пути. А так как под тупой и уродливый орочий меч мог попасть и благородный эльф, и богатый гном, и человек в звании и высоком положении, то среди трупов можно было раскопать весьма ценные вещи.
Да, команду Эграм подобрал разношёрстную… Помимо него, закованного в доспехи стража, издалека напоминающего толстую круглую булочку, именуемую в землях Бри колобком, и меня, воителя, чей статус подтверждали два меча, висящие по бокам, в команду входили рыцарь в ослепительно сверкающих доспехах, что уже само вызывало некоторые подозрения, а его юношеский румянец эти подозрения только усиливал, пухленький хоббит, из заплечной котомки которого торчал гриф лютни, и эльф-охотник, стоявший чуть в стороне от нас, всем своим видом демонстрировавший непонимание, как его, такое благородное создание, занесло в столь разношёрстное сборище.
«Готовы?» - пробасил Эграм. Возражений не последовало. «Тогда вперёд» - и наш страж, как и положено ему по статусу, первый шагнул в мрачную дыру, представлявшую собой вход в Скамфил. Вся компания молча последовала за ним.
Сразу же в нос шибанула резкая вонь, вонь из воней, такая вонь, равной которой я не чувствовал за все свои странствования по Средиземью. Тяжело стало дышать, слезились глаза, по горлу словно прошлись грубой наждачной бумагой…
Как оказалось, в Скамфиле мы были не одиноки. Прямо на нашем пути расположилась компания когтероев, с аппетитом пожиравшая полуразложившиеся трупы. «В атаку!» - проревел Эграм, бросившись в гущу когтероев. Обнажив свои мечи, я рванул за ним.
Первая пятёрка когтероев прекратила своё существование довольно быстро, так и не успев вдоволь насладиться чудесным вкусом гниющей плоти. Но на их крики из-за огромного валуна выскочило ещё несколько десятков монстров самого разного калибра. И тут я почувствовал, что что-то мощь нашей компании резко поубавилось.
Разрубив очередного когтероя на симпатичные, почти равные по размеру половинки, я бросил взгляд по сторонам. Наш доблестный рыцарь, вместо того, чтобы помогать нам в истреблении местной фауны, с ужасом разглядывал язвы на своих сверкающих доспехах, оставленных кусками плоти когтероев и той кислотой, что бежала в их жилах вместо крови.
Хоббит, забыв про свою лютню, прыгал с места на место, стараясь не попасть своими босыми мохнатыми ножками в очередную ядовитую лужу. Ну а эльф, забыв про остальных когтероев, сконцентрировался на одном, с отсечённым ухом и огромным шрамом на боку.
Что ж, остаётся рассчитывать только на себя, как уже бывало неоднократно… Я набрал в грудь побольше отравленного воздуха Скамфила, на секунду закрыл глаза – и вошёл в то самое состояние, которое называют иногда берсерком… Когда сердце твоё начинает биться в унисон с ритмом боя, когда внутри тебя разгорается огонь, но огонь управляемый и контролируемый. Когда твои мечи становятся продолжением твоих рук, и твои движения начинают напоминать танец – танец воителя, танец смерти, завораживающий ритм которого воодушевляет друзей и заставляет в страхе бежать врагов…
Оба меча моих вращались сильнее, чем крылья мельницы под напором ураганного ветра. Первый меч, скованный неизвестным кузнецом во времена Второй эпохи, уродливый с виду, но смертельный внутри, светящийся зеленоватым пламенем нуменорского заклятия, так помогающего против нежити… И второй меч, лёгкий и невесомый, идеальный для второй руки, работы наших дней, моего хорошего друга-кузнеца из Гондамона, переливающийся красноватым свечением (не пожалел мой друг свиток, накладывающий на оружие древнее гномье заклятие). Куски плоти когтероев разлетались в разные стороны, но упрямые твари всё равно лезли на нас.
И тут, хвала небесам, наш рыцарь наконец-то смирился с утратой внешнего вида его доспехов, и с диким криком кинулся нам на помощь. Хоббит уютно пристроился на пригорке, подальше от ядовитых луж, и заиграл ободряющие и вселяющие надежду мелодии, под которые и биться намного легче.
Ну и эльф закончил наконец-то со своим одноухим когтероем, разделав его своими двумя кинжалами почище любого мясника, склонился на пару секунд над грудой его плоти, словно выискивая что-то – и, не найдя, достал свой лук и стал посылать с огромной скоростью град стрел по визжащему клубку тварей…
Спустя минут пять всё было закончено… Компания охотников тут же начала собирать трофеи. Рыцарь с радостным криком вытащил из кучи отбросов огромный медальон, красивый внешне, но совершенно бесполезный – так, немного веры вселит в того, кто носит его на шее. Хоббит набрал каких-то кружек-чашек-мисок – всяковины, как они их называют, всегда в большом почёте у полуросликов. Гном же нашёл огромный уродливый топор, весь разъеденный ржавчиной, с полусгнившим топорищем, и с удовлетворением разглядывал его.
Только эльф, внимательно осмотрев всё, не взял ничего, присев на камень с грустным видом. «Что ищет досточтимый эльф?» - сел я рядом с ним. «Может, смогу помочь чем-нибудь в твоих поисках?».
Эльф внимательно посмотрел на меня. «Ты отличный воитель, Герхалт. Твой танец смерти – один из лучших, что видел я за свою жизнь» - начал он. «Я Лассиавас, из Лихолесья. А ищу я здесь наш фамильный перстень, символ нашего рода, передававшийся из поколение в поколение старшему в роду» - сказал он. «Был он на руке брата моего, погибшего в схватке с орками в одном из чертогов Мории несколько недель назад. А три дня назад донесли до меня рассказ одного из охотников за сокровищами, что видели перстень в Скамфиле, на бездыханном теле, который обгладывал когтерой с одним ухом и шрамом на боку».
«Вот потому я и отправился сюда, нашёл этого когтероя – но перстня, увы, при нём не было…» - грустно закончил Лассиавас.
«Но мы ещё не весь Скамфил прошли» - ободрил его я. «Не стоит терять надежды, досточтимый эльф».
Тем временем, закончив со сбором трофеев, наша команда расположилась на привал. Хоббит достал трубочку, но тут же убрал её, наткнувшись на взгляд Эграма. «Что ж ты задумал, полурослик!» - загремел бас гнома. «Да тут столько горючего газа, что от трубки твоей зажаримся все живьём!».
Хоббит, ничуть не смутившись, достал из котомки пирожок и с аппетитом зачавкал. Закончив с первым, вытащил второй и предложил всем окружающим. Только зловонная атмосфера Скамфила аппетита отнюдь не вызывала, поэтому и второй пирожок отправился только в хоббитов животик.
А вот к фляжке, которую хоббит вытащил из своей бездонной котомки, приложились все – гном, сделавший пару больших глотков, удовлетворённо крякнул, я, ощутивший, как тепло ширского эля разливается по моим жилам, рыцарь, глотнувший слишком много и с непривычки закашлявший. Даже Лассиавас не побрезговал пить после гнома – ну, в походе не до соблюдения вековых традиций…
Передохнув, мы двинулись дальше. Теперь мелкие кучки когтероев выносились быстро и слаженно, и постепенно команда дошла до самого сердца Скамфила. Там, на высоком холме, стояла королева когтероев Брумберет – размеров настолько гигантских, что на фоне её наша команда смотрелась маленькой кучкой муравьёв…
Я посмотрел на команду – Эграм деловито поправлял перевязь у щита, хоббит аппетитно хрумкал очередной пирожок, рыцарь, выпучив глаза, остолбенело смотрел на огромное жало Королевы, размером с хорошую алебарду. В эльфе волнение перед боем выдавали лишь слегка расширившиеся ноздри благородного с горбинкой носа.
И начался бой… Почти сразу выбыл из борьбы рыцарь – получив сильнейший удар по голове, он застыл в ошеломлении, безумно глядя по сторонам… Остальные бились без передышки изо всех сил – Эграм размахивал своим топором, успевая отбить щитом атаки Брумберет… Мои мечи без устали описывали в воздухе замысловатые пируэты, вырывая из тела королевы огромные куски плоти… Эльф выпускал целые пачки стрел за один приём, за мгновение успевая доставать новые из своего бездонного колчана… Хоббит наигрывал одну мелодию за другой, помогая нам восстановить силы и энергию…
Наконец, улучив момент, когда Эграм отвлёк королеву на себя, я всадил оба своих меча в её голову по самую рукоятку… И тут же страшным по силе ударом гном отсёк голову Брумберет… Бой закончился… Крякнув от удовольствия, Эграм тут же бросился к логову королевы на поиски трофеев.
Хоббит, тем временем, оседлав голову Брумберет, деловито отпиливал её огромное жало... Рыцарь вытащил из кучи мусора внушительных размеров двуручный меч с затейливым узором – так, безделушка времён Третьей эпохи, хоть и выглядит представительно. Эльф безуспешно рыскал взглядом по земле…
Решил и я, поддавшись общему настрою, прихватить несколько потемневших морийских монет – обменяю у гномов в Двадцать Первом чертоге на что-нибудь приличное. И тут, среди уродливых кусков плоти Брумберет, увидел я красивейшее кольцо с изумительной красоты багряником. Взяв его, подошёл я к эльфу и протянул ему перстень – «Не его ли ищешь ты, Лассиавас?». Глаза эльфа загорелись – «Благодарю тебя, Герхалт… Ты вернул символ нашего рода, и заслужил благодарность эльфов Лихолесья… И мою лично… Знай, что если нужна тебе будет помощь в трудную минуту, всегда сможешь рассчитывать на меня»…
Выйдя из Скамфила, я с удовольствием вдохнул затхлый и холодный воздух Мории… Как же захотелось мне вновь увидеть звёздное небо и почувствовать на своих щеках дуновение лёгкого ветерка! Пора выбираться из этих подземелий, это гномы чувствуют себя тут, как дома, а нам, людям, по душе ближе купол синего неба над головой и бескрайние просторы Эриадора…
Настала пора прощаться… Я ещё раз посмотрел на нашу команду, представляя, чем займутся мои боевые товарищи….
Хоббит выставит жало Брумберет на обозрение в своём всяковинном музее, и румяные толстые хоббитцы и хоббитчанки будут охать и ахать, в то время как наш хоббит, покуривая трубочку и почёсывя свой животик, будет рассказывать им, как в одиночку завалил он это жуткое чудовище…
Гном принесёт в Чертоги Торина свой найденный ржавый топор, и какой-нибудь умелый кузнец опознает в нём работу какого-нибудь Твалина, сына Рвалина, внука Гвалина, и все гномы будут восторженно крякать, пробуя по очереди толстым грязным ногтём качество заточки лезвия.
Рыцарь завалится в «Гарцующий Пони» с компанией таких же прыщавых юнцов и девиц, и, с юношеским румянцем на щеках, будет показывать им свои трофеи из глубин Мории, хвастаясь доблестью и смелостью, а те будут молча завидовать, глядя на огромный амулет и узор на мече. Глядишь, повезёт ему с одной из наиболее восторженных почитательниц, и своё ложе в «Пони» он будет этой ночью делить не только, как обычно, с клопами, которых Лавр Наркисс уже который год безуспешно пытается вывести…
Эльф подошёл ко мне – «А ты куда сейчас направишь свой путь, Герхалт?». – «Да говорят, в Шире объявился огромный прожорливый волк-людоед, не даёт проходу местному народу… Пора снять с него его шкуру…».
«Хм…» - усмехнулся эльф.- «Не против, если предложу свою помощь в снятии шкуры? А потом можно направиться в Барсуковины, знаю я там одну таверну, где готовят бесподобный эль по старинному рецепту?».
Улыбнувшись, я кивнул в ответ. Выйдя из врат Мории, мы с Лассиавасом оседлали своих коней – он белоснежно-белого, без единого пятнышка, я – свою любимую мышастую лошадку, подарок от Совета Севера за небольшую помощь в Ангмаре, и стремительно понеслись в сторону Занорья…

[Gerhardt]

Было четыре часа дня, когда мы, наконец, выехали из северных ворот Бри. Шесть лошадей тянули за собой повозки, доверху груженные овощами и укрытые серой плотной тканью от дождя или мух – в зависимости от погоды; наш небольшой караван двигался на север в сторону деревушки на берегу Нэн Харна.

Я, сын крупного местного фермера, должен был присматривать за погонщиками, но жара, последнее время часто навещавшая местные земли, разморила меня. Лень было не только двигаться, но и говорить – к тому же мы забыли бочонок с водой, так и оставшийся стоять у входа в мой дом. Рядом, в углу одной из повозок, сидел Дик Ивник, парень лет семнадцати, мой ровесник - не то что бы друг, так, скорее приятель, работавший у отца последние два года. В сегодняшнем небольшом путешествии он был не особенно и нужен, но, тем не менее, увязался за мной.

- Что-то последнее время очень много чужаков стало, правда, Том? – обратился он ко мне.

- Ааа… эти… ну да. И правда, много. Да ну их, что тут говорить, - я хотел взмахнуть рукой, но передумал.

Мы замолчали.

- Жарковато… - протянул Дик. – А почему эти из Нэн Харна место изменили? Всегда же на Восточных полях встречались, а тут в такую глушь – аж в Дальний Четвуд…

- Да я откуда знаю? - пожал я плечами. – Они заплатили больше, вот мы и везем.

Вскоре мы миновали старый дом, спрятанный за деревьями недалеко от дороги, где, по слухам, жил какой-то северянин, и съехали с наезженной колеи на обочину Восточных полей. Солнце давно миновало зенит и все ниже клонилось к горизонту – еще какие-нибудь три-четыре часа, и на эти земли опустятся прохладные осенние сумерки.

- Том! Эй, Том! – крикнул кто-то из соседней повозки.

- Да! Я тут. Что случилось? – отозвался я.

- Куда дальше ехать?

- Вам же сказал отец, к южному берегу озера. Нас должны встретить.

- Хорошо.

Через полчаса мы въехали в Дальний Четвуд, наполненный предвечерними звуками стрекота насекомых и короткими трелями птиц. Чем ближе мы подъезжали к Нэн Харну, тем свежее становился воздух, и громче слышалось кваканье лягушек.

Я успел задремать, когда внезапно повозки остановились.

- Том, там впереди кто-то стоит, мешает проехать, - прошептал Дик, тряся меня за плечо.

Впереди действительно слышались голоса. Мы спрыгнули на землю и пошли вперед к рабочим, столпившимся у первой повозки.

-… нам лошадей и все, что везете, - услышал я обрывок разговора. – И уходите отсюда целыми.

- Что тут происходит? - спросил я ближайшего погонщика.

- Чужаки… хотят отобрать лошадей и повозки, - шепотом ответил он.

- Их много?

- Нас в любом случае меньше, – хмуро проговорил мой собеседник.

- Эй, что там за разговоры? – крикнул разбойник, южанин, судя по лицу, в нашу сторону и, увидев меня, добавил. – А, я тебя знаю. Сыночек фермера. Слушайте, работяги, немного…эээ…поменяем условия. Я забираю лошадей, повозки и парня… обоих… Завтра их отпустим… Ну или послезавтра…Это на время, чтобы у вас не было желания натравить на нас ополчение. Мы их не боимся, но кому нужны лишние проблемы?

Я остолбенело смотрел на чужака. Сама мысль о том, что меня могут куда-то увести сейчас, казалось чем-то невероятным.

- Ну уж нет, ребят мы вам не отдадим; забирайте все и катитесь к себе. А мы уйдем все вместе, - спокойно сказал старший из работников, мужчина лет пятидесяти, седой, с пышными усами.

- Что?! Ты со мной спорить будешь? А ну, покажите им, кто тут хозяин! – крикнул южанин.

Тут же из-за кустов и деревьев выбежало два десятка человек, одетых в какое-то рванье, с ржавыми мечами и грубыми луками.

- Бегите, - тот самый мужчина, затеявший спор с чужаком, неведомым образом оказался рядом с нами и легко толкнул меня и Дика в грудь. – Этим все равно бы все кончилось.

Мы развернулись и побежали; сзади послышались крики и звон металла. А потом я почувствовал сильную боль в затылке, земля почему-то ушла из-под моих ног и все вокруг поглотила темнота.

***

Я пришел в себя, судя по всему, глубокой ночью - вокруг царила темнота, и только где-то сзади еле слышно потрескивал факел. Сырая земля попахивала гнилью, этот запах раздражал, мешал сосредоточиться; я попытался встать, или хотя бы повернуться, но понял, что это будет не просто – тело затекло и не хотело меня слушать, голова болела. Я приподнялся на локтях и аккуратно провел рукой по затылку, на котором гигантским бугром вздулась шишка; все, что я видел перед собой – высокий, в два человеческих роста деревянный забор из плотно подогнанных друг к другу бревен. Пошатываясь, я поднялся на ноги и обернулся.

Итак, я был заперт в огромной клетке, примыкавшей с одной стороны к тому самому забору, а с другой – к дому, с высоко расположенными окнами, чтобы до них нельзя было добраться с земли. Единственным выходом была калитка в решетке, около которой по ту сторону спал разбойник.

- Я вижу, твои глаза открыты. Иди сюда! – раздался внезапно шепот.

Я всмотрелся в темноту около калитки и увидел там, среди невысокого кустарника, человека. Я подошел ближе; темно-зеленый капюшон практически полностью скрывал его лицо, у пояса был пристегнут короткий клинок.

-Кто ты? – как можно тише спросил я.

- Меня зовут Амдир. Разбойники сильно ударили тебя по голове, и я боялся, что ты долго пролежишь без сознания. У нас мало времени на разговоры, но кое-что тебе нужно узнать.

Амдир рассказал, что один из городских стражников по имени Кальдер Гуссак продался этим разбойникам, сказал, что сам он – следопыт с севера и идет по следам неких Черных всадников. Затем про каких-то хоббитов. А потом…

- Вас было трое, - он махнул рукой куда-то за мою спину, - но выжил только ты.

Еще не до конца осознав смысл его слов, я обернулся и увидел то, что до этого мое зрение тщательно скрывало от меня в ночной темноте. На земле лежали три трупа – одного я не знал, но двое других были нашими рабочими, вступившимися за меня тогда. Я беспомощно развел руками и тяжело вздохнул.

- Я подслушал разговор чернопустынников, когда они вас сюда вносили. Вы трое не сопротивлялись, поэтому вас и оставили в живых, остальных убили. Прости, но тебе надо было это увидеть. А теперь нам пора. Первым делом я выпущу тебя. Затем поищи оружие в сундуке у ограды. Когда вооружишься, скажи мне. А теперь тихо! Выждем…

- Просыпайся, дубина! – сказал кто-то громко за решеткой. – Назгул вот-вот приедет за Торбинсом, которого нашел Гуссак. У нас тут сидят Том, сын фермера, и хоббичья девчонка – надо от них избавиться, пока он не явился. Девчонкой займутся другие. Твоя задача – Том.

- Слушаюсь! – ответил разбойник и направился к калитке. Его собеседник, высокий мужчина с головы до ног закутанный в грязно-алый плащ, в это время скрылся в доме справа.

– Встречай свою смерть, Том! - тихо прошипел разбойник, открыв калитку.

- Давай! – крикнул в этот момент Амдир, но прежде, чем я успел что-то сделать (да и что я мог сделать в тот момент?!), он прыгнул вперед и вонзил клинок в живот разбойника. Тот охнул и тяжело осел на землю.

- Скорее! Посмотри, нет ли в ящике оружия! – сказал Амдир в полголоса. – Скорее!

- Надеюсь, тебе удалось отыскать оружие по руке, потому что нам пришла пора разделиться, - произнес Амдир, когда я, наконец, вытащил из ящика ржавый клеймор. - Освободи сначала Селандину Брендискок – судя по словам Эогана, она в сейчас в большой опасности, а затем – Мундо Лякошель-Торбинса – им он нужен живым. А я пойду за Эоганом и послушаю, что за дела они ведут с Черным всадником.

В голове еще шумело, мысли путались. Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что именно хочет от меня Амдир.

- Эээ… я?.. Но я… ммм… давно не держал меч в руке, - запинаясь, начал я, - тем более настоящий… я не смогу… я боюсь… я не буду никого спасать – я не смогу…

- Значит пора вспоминать и учиться, - твердо ответил следопыт. – Подумай о своем друге. Если не ошибаюсь, вас в лесу было двое. Разбойники упоминали о нем. К тому же там двое хоббитов, которым очень нужна твоя помощь. Селандина где-то за этой дверью, - Амдир махнул рукой в глубину двора и, посмотрев мне в глаза, направился к входу в дом, в котором несколько минут назад скрылся разбойник Эоган. – Отыщи меня, когда спасешь ее! – напоследок сказал он.

А я остался наедине со своими мыслями и страхами. Впервые за последние пятнадцать минут я вспомнил о Дике, но воспоминание было каким-то далеким и чужим – страх медленно поднимался по моему телу, сковывая движения; кровь стучала в висках. Еще вчера я подгонял рабочих на отцовском поле, а сегодня меня хотят убить. Это было как-то странно и неправильно.

Нерешительно я сделал шаг в нужную мне сторону, потом еще один и еще. Ноги постепенно начинали слушаться меня, но в голове билось осознание того, что я понятия не имею, что буду делать там, за этой дверью.

Наконец тянуть уже было нельзя. Оказавшись около двери, я тихонько потянул ее на себя.

В следующем дворике была построена небольшая конюшня и тут же почему-то громоздились винные бочки. Разбойник стоял ко мне спиной у одной из лошадей, поглаживая ее по гриве и тихо что-то нашептывая. Прокравшись к кустам, росшим справа от двери, я спрятался в их тени и тихо посвистел; резко развернувшись, разбойник огляделся; не заметив ничего странного, он пошел в мою сторону, видимо для того, чтобы закрыть дверь. Мой расчет оказался верным.

Когда чернопустынник был в нескольких шагах от меня, я выпрыгнул из-за куста и атаковал его; однако, мой ржавый клинок лишь ударился о сталь меча противника – Эоган не полагался в своих делах на абы кого.

- Думаешь выручить пленников, а? – просипел чужак; мне в лицо ударил запах перегара.

Я попытался сделать резкий выпад, как меня когда-то учили, но лишь порвал рукав противника; следующая моя атака была отбита. Почуяв победу, чернопустынник стал наступать, тесня меня обратно к стене; я еле успевал отражать его атаки. Но стоило ему неосторожно открыться всего на несколько секунд, как я, рискуя быть разрезанным пополам, ударил его в правый бок. Схватившись за рану, разбойник отступил на пару шагов, споткнулся и мешком повалился на землю. Подойдя к нему поближе, я наклонился, чтобы посмотреть, жив мой противник или нет, но тут справа от меня раздался неприятный, грубый голос:

- Смотри! Крыса сбежала из клетки!

Привлеченный нашей возней, сюда бежал еще один разбойник с мечом в руке. Справиться с ним оказалось чуть легче, чем с первым чернопустынником – я постепенно вспоминал уроки владения мечом, которые мне давал один из стражников, нанятый отцом специально для этого несколько лет назад.

Когда чернопустынник наконец затих на земле и перестал шевелиться, я, словно в бреду, отошел от него на несколько шагов и сел на землю. Меня подташнивало; за несколько последних минут я убил двух человек. Правда, это было больше похоже на убийство гадюки, заползшей в комнату – либо ты ее, либо она тебя.

Что ж, по крайней мере, я спасаю самого себя – эта мысль успокоила меня и, встав, я осторожно пошел дальше.

Третий разбойник, сидевший у костра, заметил мое приближение лишь в последний момент – вскочив на ноги, он начал умело обороняться. Разгоряченный схваткой, я не сразу заметил, что по моей левой руке течет кровь из неглубокой раны на предплечье; воодушевленный этой маленькой победой, противник провел несколько контратак, заставив меня отступить назад. Лишь потом я понял, что еще несколько шагов и мое победное шествие по лагерю на этом бы и закончилось – за моей спиной, в отгороженном решеткой дворике, стояла группа чернопустынников. Но, к счастью, этот враг так же не смог долго сопротивляться мне и, скорчившись, упал у костра, прошипев на прощанье, словно извиняясь перед кем-то:

- У меня ничего не вышло…

Наконец я оказался у последней двери, за которой находился просторный двор с печью. В его углу, съежившись от страха, сидела маленькая хоббитянка; над ней склонился чернопустынник и что-то тихо нашептывал ей.

- Я тебя не боюсь, - храбрилась Селандина, но весь ее вид говорил об обратном.

-Эй! – крикнул я, когда разбойник потянулся к мечу в ножнах. Я быстро пересек двор, подойдя почти в плотную к ним. Кровь еще бурлила во мне от предыдущих драк.

-Что? Как это? – глупо поинтересовался разбойник; глаза его забегали, он резко вынул меч, но сопротивлялся на удивление не долго – через полминуты он уже лежал на земле.

- Спасибо, спасибо, спасибо! – радостно затараторила Селандина, когда ее тюремщик упал. - Я боялась, что того человека – Амдира – схватили. Но оказывается он ходил за помощью! Кажется, мой друг Мундо здесь, рядом. Его тоже надо выручить! Эти разбойники говорили страшные вещи! Надо их отвлечь…

Она огляделась по сторонам и снова радостно воскликнула:

- И я знаю как!

Подбежав к печи, она выхватила из огня тлеющую головешку и попыталась закинуть ее на соломенную крышу дома; это ей удалось сразу. Мы стояли, затаив дыхание - крыша никак не хотела гореть. Но, наконец, послышался веселый треск огня и в одно мгновение солома вспыхнула.

- Это их отвлечет! Бежим! – крикнула Селандина и помчалась к выходу из дворика.

За решеткой, в сторону которой меня толкал третий из чернопустынников, тем временем начался переполох:

- Горим!

- Неси скорее воду!

- Вот он! – прошептала Селандина, ухватившись за мой рукав и указывая на хоббита, привязанного к столбу.

Открыв решетчатую дверь, она, не помня себя, влетела во двор. К счастью, там остался только предводитель шайки.

- Торбинса тебе не видать! – закричал он и стал надвигаться на храбрую хоббитянку. Силой и комплекцией он превосходил ту четверку, с которой мне пришлось сражаться несколько минут назад. Я остановился в нерешительности за решеткой – такого противника мне было не одолеть.

- Если я нападу сейчас, то он просто порежет меня на куски, - словно в лихорадке бормотал я, перебегая взглядом от Селандины к разбойнику и обратно, - но если не нападу, он порежет ее. Зря я ее спасал что-ли?... Но он меня точно убьет. Убьет и не заметит. Бежать… надо бежать отсюда.

По моему лбу стекали крупные капли пота; ноги сделались ватными. Из ступора меня вывел визг Селандины – разбойник как раз занес над ней клинок.

До боли сжав свой клеймор обеими руками, я с безумным криком влетел во дворик. Эдрик – так звали этого разбойника, как я выяснил спустя несколько дней, - удивленно посмотрел на меня и, взмахнув клинком, шагнул в мою сторону. Боковым зрением я успел заметить, как Селандина отползла в сторону своего друга.

- По крайней мере, они спасутся, – мелькнула в голове мысль.

Стремительный вихрь ударов сменялся короткими передышками, затем опять следовали атаки и контратаки. Все завершилось быстро: подавшись навстречу своему противнику, я увернулся от его выпада и, выставив перед собой меч, сделал шаг назад. Не успев среагировать, чернопустынник сделал шаг мне навстречу, раскрывшись на секунду, и я атаковал без раздумий.

Эдрик пошатнулся, меч выпал из его руки; он попытался вцепиться в меня скрюченными от боли пальцами, но промахнулся и упал на землю. В это мгновение я узнал в нем того самого чернопустынника, вставшего на нашем пути в лесу.

- Я – еще не худшее! Вот увидишь! – давясь кровью, прохрипел он и затих.

Внезапно у меня закружилась голова; ледяной порыв ветра ворвался во двор, поднял пыль и исчез так же внезапно, как и появился.

Я подошел к столбу, к которому был привязан хоббит.

- Помоги мне, я не могу развязать этот узел, - сказала Селандина.

Обойдя столб вокруг, я одним ударом перерубил веревки.

- Давно пора! Я что, сам должен спасаться? – буркнул Мундо, не глядя на меня. Потом, осмелев, продолжил: Давай, жердина, вытаскивай меня, пока не вернулись эти головорезы. Они хотели продать меня, словно мешок картошки!

Селандина ахнула, всплеснув руками. Я внимательно посмотрел на хоббита, но ничего ему не сказал.

-Надо найти Амдира, возможно ему тоже нужна помощь, - задумчиво произнес я; внезапно мысль, давно крутившаяся в моей голове, наконец, достигла какого-то мыслительно центра и словно обухом ударила меня по голове. – Вы не видели парня моего возраста? Это зовут Дик? Его должны были вместе со мной сюда притащить?

- Не видели мы никого, - сварливо ответил Мундо. – Давайте выбираться отсюда.

Я посмотрел на Селандину, но она лишь отрицательно покачала головой.

- Выход, кажется, там, - извиняющимся тоном сказала она, указывая куда-то налево.

И уже втроем мы поспешили к еще одному выходу из этого дворика. Мысль о том, что я должен найти Амдира не покидала меня, но я не мог бросить хоббитов. Однако проблема вскоре разрешилась сама собой – следующий двор был разделен поперек на две части еще одной решеткой; во второй его половине мы увидели Амдира с факелом в руке и всадника на черном коне.

Хоббиты пискнули, упали на колени и, заслонив лица руками, начали тихо всхлипывать; я же почувствовал, как липкий страх вползает в меня, наполняет сверх донизу, клеймор сам собой выпал из рук; стало холодно как зимой. Мир вокруг словно посерел; создавалось такое ощущение, что всадник, нависший над Амдиром, высасывает из мира не только жизнь, но и цвета. Внезапно я понял, что под черной накидкой этого всадника нет ничего. Это призрак. Ужас сковал меня, заставив забыть все на свете. Все страхи ожили в одно мгновение; лица убитых разбойников глухо смеялись надо мной, но им на смену на какое-то мгновение пришло лицо Дика, с одобрением смотревшего на меня. А потом все они исчезли, и словно откуда-то издалека я услышал голос следопыта:

- Убирайся! Убирайся в свои тени, падший король!

- Глупец! Твое королевство в руинах! Ты надо мной не властен! – ответил всадник низким тихим шепотом, который, тем не менее, хорошо был слышен даже нам. – Я же вскоре обрету власть над тобой.

Черный конь встал на дыбы, защищая своего хозяина от пламени факела, которым размахивал северянин, а затем, резко опустившись обратно на все четыре ноги, резко подался вперед. Всадник выхватил клинок и вонзил его в плечо Амдира.

Следопыт покачнулся и с громким стоном упал на землю.

- Амдир! – воскликнула Селандина.

Всадник повернулся на крик и увидел нас, прятавшихся за решеткой.

- А, полурослики… Кто из вас обещанный мне «Торбинс»? – прошипел он.

- Ох, беда, беда, - тихо прошептал Мундо справа от меня

Но тут огонь с полыхающего рядом забора перекинулся на доски и ящики, стоявшие перед всадником, и пламя, вспыхнувшее в нескольких шагах от него, заставила призрака отступить назад.

- Проклятый огонь! На сегодня мне хватит и дунадана! – хрипло прокричал-прохрипел он, – Чтоб вам всем сгореть в проклятом пламени… И если не здесь и сейчас, то в день грядущий в Мордоре!

И выкрикнув что-то на неведомом мне языке, всадник исчез за воротами. Как только его не стало, страх и ужас исчезли.

- Том, скорее, сюда, - прокричала Селандина, которая первая пришла в себя, открывая решетку.

Мы подбежали к Амдиру, из последних сил сидевшему на земле. Его лицо было пепельно-бледным, руки слепо шарили по земле.

- Тебе… удалось найти их. Спасти, - с трудом выговорил он. – Не думай… обо мне. Самая большая опасность… миновала. Назгулы… боятся огня…

Он хотел сказать что-то еще, но, вскинув руку с факелом, потерял сознание.

- Бедняга Амдир ранен! Надо забрать его в Арчет… тут недалеко! Там знают, что делать! – пролепетала Селандина.

Подняв следопыта, я перекинул его руку через плечо и, обхватив его за бок, попытался пройти несколько метров. Идти было тяжело, но огонь подобрался к нам уже в плотную, да и ворота обещали вот-вот обрушиться.

- Показывай дорогу, - кивнул я Селандине.

От дороги до Арчета я запомнил только треск огня за спиной и густую тень деревьев, укрывшись в которой мы благополучно добрались до деревни. Разбудив капитана Орляка, руководившего деревенским ополчением, мы коротко рассказали о том, что случилось в лагере чернопустынников и попросили выделить комнату для Амдира. С видимой неохотой капитан отдал распоряжение, и следопыта разместили в одной из комнат местной таверны. Мундо отправился спать, а Селандина, осмотрев и обработав мою рану, почти уже не кровоточившую, занялась дунаданом. Я еще около часа помогал ей, но увидев, что я еле стою на ногах, она отправила меня спать вслед за хоббитом.

Я проспал почти двенадцать часов. Выйдя из таверны, я обнаружил Амдира и Селандину сидящими в тени какого-то дома. Следопыт то и дело клал руку на раненное плечо, туго перебинтованную под плащом. Увидев меня, Селандина замахала рукой; но, когда я подошел, первым заговорил со мной Амдир.

- А, Том. Рад, что у тебя все хорошо. Если бы не ты, мы с хоббитами не добрались бы до Арчета. Обо мне не беспокойся – бывало и похуже. Я боюсь только, что клинок мог быть отравлен, но юная Селандина знает кое-какие травки, - следопыт тепло улыбнулся ей и продолжил, - есть одно дело, которым я не могу заняться сам.

И Амдир поведал мне историю о том, что связывает назгула и чернопустынников; о ссоре капитана Орляка с его сыном.

- Капитан, как и многие, с подозрением относится к следопытам и не станет меня слушать. Возможно, он выслушает тебя. Поговори с ним, пожалуйста, хорошо? Это очень важно.

- Не известно, что случилось с рабочими, которые сопровождали караван моего отца? – спросил я, медля с ответом.

- Их всех убили; помнишь, я говорил это ночью? - с грустью в голосе ответил Амдир.

- А про Дика известно что-нибудь?

- Он… его тоже убили, - голос следопыта упал до шепота. – Мы послали сегодня письмо в Бри твоему отцу. Он ответил, что ждет тебя и рассказал про Дика и остальных. Когда в тебя попал брошенный камень, он остался, хотел вытащить тебя, но чернопустынники напали на него. Вот письмо. Тебе лучше отправляться сейчас – ходят слухи, что капитан хочет закрыть деревню на время, чтобы обезопасить жителей от разбойников, которые захотят отомстить.

Я взял скомканный лист бумаги, прочитал написанное косым отцовским почерком письмо и убрал его в карман. Потом посмотрел на следопыта и Селандину, поднял глаза к небу и секунду стоял так, купаясь в лучах солнца.

- Я остаюсь, - тихо сказал я. – Когда деревню откроют, тогда и посмотрим. Но пока – я остаюсь. Я поговорю с капитаном.

И, кивнув Амдиру, я пошел к каменной лестнице «Лихого бар****», где еще вчера мы встретились с капитаном Орляком. Было четыре часа дня.

[Talyon]

______Шииинг-шииинг, сталь медленно проходила свой путь по точильному камню. Сегодня наконечники должны быть особо остры. Он ждал этого дня всю жизнь. Сегодня или никогда.
______Talyon сам до конца не осознавал, что именно придется ему сделать, чтобы свершилась месть, он решил положиться на волю обстоятельств и действовать по ситуации.
______Наконец, все было готово, он окинул взглядом свое прибежище, ставшее, пусть и ненадолго, его домом. Маленькая пещера в сердце великой горы.
Он аккуратно поднял лук, закинул колчан на спину, и двинулся к краю выступа, чтобы посмотреть, насколько продвинулись те, кому предстоит решить его судьбу.
_____Их было двое. Один был совсем худ, но Talyon надеялся, что друг его поможет выполнить свое предназначение, или же придется вмешаться самому. Вдруг у тропинки, круто уходящей вверх, появилось нечто серое и мерзкое, оно напало на того, что покрепче, ударив его камнем по голове. Рука вздернулась и Talyon взял на прицел существо, которое сцепилось с первым, ослабленным хоббитцем.
_____Однако, его помощь не потребовалась, худой изможденный малыш вдруг обрел невиданную силу, и откинул существо от себя. И пошел наверх. Один.
Раненый хоббит замахнулся было на существо, но рука его остановилась на полпути.
_____Talyon скользнул наверх, к месту, куда держали путь несчастные хоббитцы. Он точно знал, куда и зачем они идут, и намеревался во чтобы то ни стало осуществить свое намерение, свою месть.
Он стоял во мраке расщелины, сливаясь со стеной, даже свет от диковинной штуки, что поднял тайком пробравшийся сюда, второй хоббит, не мог обнаружить его.
______Talyon приготовился, взвел лук и застыл в напряжении, словно тетива, которую он судорожно сжимал пальцами, боясь сделать лишнее движение, до последнего надеясь, что его вмешательство не потребуется.
На краю пропасти стоял худой хоббит в изорванной одежде, покрытый ранами, он тяжело и хрипло дышал. Еще секунду его плечи оставались поникшими, как вдруг он выпрямился, и голос его прозвучал так ясно и сильно, что заглушил гул горы.
______- Я пришел, - сказал Фродо. - Но я не сделаю того, для чего пришел.
Кольцо мое!
______В следующие мнговенья события происходили с поразительной скоростью.
Talyon вдруг вспомнил лицо матери, безупречно красивое, но несчастное. Вспомнил, как она ласково звала его по имени, хотя настоящее его имя было совсем другим.
______Воруя женщин из селений для мерзких опытов Сарумана, кто мог подумать, что судьбу Лютиен смогла избрать не только Арвен, и в маленькой захудалой деревушке окажется дочь ночного народа.
______Talyon был уникален. Смесь чистой эльфийской основы и грязного орочьего начала. Имя дала ему мать, чудом выжившая после экспериментов подлого предателя в белых одеждах. Всю жизнь он рос, скрывая, что Тьма так и не нашла путь к его сердцу. Однако, так не могло длиться вечно. Насмешкою судьбы было предначертано ему убить свою мать, чтобы дать свершиться тому, что должно было решить судьбу Средиземья. Но он поклялся отомстить. Ему было плевать на судьбу Свободных народов, для них он лишь чудовище, приверженнец Тьмы. Он жаждал мести, неистово, люто желал ее.
______Убивать виновника всех бед матери не имело смысла, ведь он лишь раб своего хозяина, средоточия зла, что есть причина всех несчастий, что выпала на долю его матери. Поэтому Talyon был здесь и сейчас.
______Фродо начал подносить кольцо к пальцу и в этот миг просвистела стрела. Стрела с черным оперением с неистовой силой ударилась о край кольца. Раздался звук, будто наконечник ударился о стену стали, звон был невыносим. Talyon заткнул уши, отбросив лук, ибо дело его было уже сделано, теперь все зависело от того, хватит ли сил стреле сдвинуть, казалось, замершее в пространстве и времени, кольцо. Тело его напряглось в неистовой муке, и в этот момент, сталь наконечника сдвинула с места проклятое кольцо!
______Оно полетело в пропасть, где его уже ждали потоки пламени. Вдруг мимо остолбеневших хоббитов, и застывшего у стены полуорка, промелькнула тень.

______- Прелесть! Моя прелесть! – вопило существо. И, изогнувшись в невозможном движении, оно поймало кольцо, но было уже поздно. С криками: прелесть, прелесть, о, моя прелесть! – существо упало в пропасть. Послышался гулкий рев, языки огня лизнули своды. Гора затряслась.

Так, в этот день, Фродо остался с пальцем, а Talyon свершил месть за свою мать.

[usercrow]

ТЕНЕВАЯ ОХОТА

Троллистая пуща-одно из самых лучших мест для охоты.Одного здешнего кабана хватит на завтрак,обед и ужин.Медведи обеспечат удачливых охотников толстой шкурой и твердыми клыками.Я знаю это место как свои пять пальцев.Здесь проходило мое обучение,здесь я учился бою.
Меня зовут Кроугил.Я охотник.С самого детства меня приучили обращаться с луком.В суровые времена он становится лучшим другом и добытчиком пищи.Многие охотники по несколько раз меняют луки,но в нашей семье так не принято.Мы выбираем себе лук и он верно служит нам до тех пор,пока его сила не иссякнет.Мой лук находится в моем распоряжении шесть лет.Я оставляю на нем мелкий рубец после удачной охоты.За эти годы лук почти полностью ими покрылся.
Кроме лука я отлично владею мечом и кинжалом.Еще один важный инструмент для охотника.Когда на тебя бежит взбешенный кабан,времени натянуть тетиву не хватает.Тогда в ход идет оружие ближнего боя.Было бы нелепо таскать с собой двуручную секиру или алебарду,поэтому я хожу с коротким мечом.Одного попадания хватит,чтобы рассечь кабану череп.Поэтому я научился наносить точные удары,чтобы не повредить шкуру.
Большая часть охоты проходит в лесах,где не стоит носить с собой тяжелую броню и шлем.Поэтому я одет в легкую кожаную броню,перчатки из кожи с металическими круглыми набойками на костяшках и легкие сапоги,в которых можно незаметно подобраться к дичи на близкое расстояние.
Мое детство нельзя назвать счастливым.Как только я начал ходить,меня стали обучать бегу,атлетике,акробатике.К

[LordRa]

В доме Элронда никогда не стихает звучание музыки и пение эльфов. Радость наполняет каждого, кто находится в Ривенделе Прекрасные вековечные деревья, разноцветные ароматные цветы, и даже воздух Имладриса наполняет обитателей счастьем и любовью.
Терраса располагалась недалеко от дома Элронда. На ней любили собираться эльфы и рассказывать весёлые и смешные истории, и каждый мог прийти сюда и полюбоваться видом на могучий водопад. На скамейке сидел менестрель возле своей арфы и всматривался в бурную воду реки.
Но вдруг на террасу вошла прекрасная и удивительная эльфийка. В ее глазах можно было увидеть свет вечерней зари, а глубина взгляда вдохновляла каждого на кого она смотрела. Прекрасные светлые волосы были украшены венком с цветов, а белое плате переливалось самоцветами. И когда луч солнца осветил эльфийку, все цвета радуги наполнили террасу.
Менестрель, вдохновлённый красотой, начал играть на арфе. И музыка, которая звучала, стала выразительней, прелестней и фееричней в присутствии эльфийки. Цветы, которые росли вдоль арок, поднялись и повернулись к ней.
Нежный голос наполнил все вокруг, когда восхитительная девушка начала петь. И каждое слово пробиралось в сердце, заставляя отойти тьму и смятение. Птицы которые до этого сидели и молча дремали стали щебетать. Даже шум водопада и бурлящей воды умолкли. Эльфийка танцевала и кружилась под музыку арфы. Казалось весь мир остановился, и время исчезло. Каждое движение было как порыв ветер. Грация, гармония, изящность. Никогда не видел менестрель такой удивительной наружности. Он не мог отвести от нее взгляд, но всё же продолжал играть. И весь Ривендел расцвёл и любовался этим мгновением.
-Менестрель, просыпайся – послышался тихий голос, - сыграй нам.
Эльф открыл глаза, и всё исчезло. Но этот миг он не забудет никогда. Он прикоснулся к арфе, и начал играть как никогда раньше. Улыбка и воспоминания остались на его лице. Музыка была настолько очаровывающей, что даже Великий Элронд пришел ее послушать.